Портрет. Юрий Сидоров
отбивать атаки соперника.
Сегодня Алексею кровь из носу надо было забить как можно больше голов. Рядом с боковой линией неровного, заросшего свежей травой, но уже вытоптанного в районе обеих штрафных площадок поля стояла, смеясь и неистово хлопая в ладоши, Павлина Овечкина. «Поля возле кромки поля», – скаламбурил про себя Хотиненко, отбирая у соперника мяч и ныряя в стремительную контратаку.
За прожитые на свете девятнадцать лет ни одна девушка не взбудоражила Лешкино воображение. Да и где? В трудколонии одни пацаны, в школе девчонки городские, которые воротили свои носики в сторону. Да и не прилетели тогда еще к Хотиненко любовные амуры. Недаром говорят в народе, что всякому овощу свое время.
Поля тоже поначалу не натянула в Лешкиной душе никаких струнок. Да и холод был зимний, что там разглядишь в женской фигурке, упакованной в ватные штаны и стеганку. Это теперь, когда солнышко в их, считай, южнорусских краях начало припекать, вызывая неотвратимые изменения в одежде, можно разглядеть, какая у кого фигура. А вчера, во время первомайского митинга, Поля в алой косынке и белой праздничной блузке особенно взволновала Лешкино сердечко.
Вечером, когда по случаю праздника собрались за расстеленными прямо на траве, рядом с палатками, скатертями, где-то добытыми усилиями комсомольского бюро, лицо Павлины, освещенное сбоку лучами клонившегося к горизонту солнца, показалось Лешке потрясающе красивым. Да и Полина фигурка, в которой чуть заметно проявлялась склонность к будущей полноте, была что надо. Потянуло Лешку к девушке, пусть и без огненной страсти, но зато прочно, по-простому, по-нашенски. А Павлина в ответ никак не выделяла Алексея, одинаково ровно улыбаясь всем. Даже Мотьке Зарубину, вчера заметно охмелевшему после длительного соблюдения сухого закона, – директор строительства товарищ Вигулис разрешил снять запрет в честь Первомая. Хотя на Мотьку мог повлиять совмещенный с общенародным праздником собственный день рождения – вся бригада в полном составе лезла к нему чокаться. И никто, кроме Лешки и самого Зарубина, не ведал, что Мотька никогда не знал настоящей даты своего появления на свет.
То ли от этих воспоминаний о вчерашнем вечере, закончившемся у огромного яркого костра, то ли еще от чего, но Хотиненко умудрился попасть в штангу в стопроцентно голевой ситуации. От отчаяния он рухнул на траву и обхватил голову руками.
– Вставай, чего разлегся! – понеслось со всех сторон, а Поля заразительно засмеялась.
Лешка подчеркнуто медленно поднялся, немного похромал для приличия и, приняв левой ногой отпасованный ему мяч, с места в карьер рванулся к воротам соперника. Но день сегодня явно не задался. Удар пришелся намного выше перекладины, мяч отлетел в низинку с чвакающей под ногами жижей. В такое место лучше идти в добротных сапогах, но кто ж в них играет в футбол? Да и сапоги, честно сказать, пока имелись не у всех – со снабжением было туговато. Изрядно измазавшийся глиной, Алексей вернулся на поле и доиграл матч без настроения. Мало того,