Поцелуй меня завтра. Любовь Огненная
меня? Кто дал тебе право врываться сюда?
Понимаю, что прозвучало глупо. Эта дача принадлежит его родителям, а значит, и ему, но я была обескуражена таким поведением. Разве не понятно, что я не хочу с ним разговаривать? Если слов недостаточно, могу с транспарантом походить. Только для этого сначала нужно одеться.
– Вообще-то, здесь лежат мои вещи, – кивнул он на сумки, прячущиеся за креслом. – Рита не говорила, что эта спальня занята, но я уйду. Сразу после того, как мы поговорим.
– Мы не поговорим! – ответила безапелляционно. Не понимала, как могла не заметить чужие сумки. Глупая, невнимательная.
– Поговорим, Евгеша. – Мужчина надвигался на меня, а я отходила, пытаясь не запутаться в пледе. Когда натолкнулась на стену, поняла, что загнала себя в угол. Не вырваться, не обойти, разве что на кровать запрыгнуть.
– Что ты задумал? Не подходи ко мне, ясно? – паника захлестывала, подчиняла.
– Иначе что? Ударишь? Бей. Вот он я. – Остановившись, смотрел прямо мне в глаза.
Как и всегда, спокойный, невозмутимый. На лице появились первые морщинки. Хотела бы разгладить их пальцами, прикоснуться ладонью к щеке, но нет, больше никогда. Это моя боль. Моя личная боль.
– Я прошу тебя, уйди, – прошептала, цепляясь за остатки благоразумия.
– Теперь уже нет.
Сократив сантиметры, которые нас разделяли, Владимир сжал мои плечи, а его губы накрыли мои. Не целовал. Причинял боль, со всей силы вжимая в стену. Клеймил, доказывал мне, что я до сих пор принадлежу ему. Внутри что-то оборвалось. Наверное, это душа окончательно умерла, не оставив даже тех кусочков, которые удалось нарастить за эти пять лет.
Пыталась вырваться. Вяло. Вновь обессиленная его стараниями. Неужели не понимает, насколько больно? Насколько он для меня разрушителен?
Собрав остатки самообладания, со всей дури прикусила его нижнюю губу. Языка коснулся металлический привкус, а мужчина, наконец, оторвался и удивленно посмотрел на меня. Всего секунда. Всего секунда, в которую я смогла вырваться и влепить ему пощечину. Я вкладывала всю силу, всю ненависть, всю боль и все страхи. Все слезы, которые выплакала холодными ночами.
– Убирайся отсюда и больше не смей никогда в жизни подходить ко мне, ясно? Я ненавижу тебя! Ненавижу всем сердцем, всей душой! – была на грани истерики или уже переступила ее порог. Голова не соображала.
Владимир потер свою щеку, прикоснулся пальцами к губе, но, увидев след крови, лишь ухмыльнулся.
– Ты не ненавидишь меня, Евгеша. Когда ненавидят, так бурно не реагируют.
Взяв сумки, он, довольный собой, вышел из спальни, на прощание нагло мне подмигнув. Как только дверь закрылась за ним, я скатилась по стене и села прямо на пол. Пыталась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но грудь сдавливало, будто Владимир до сих пор держал меня. А ведь действительно держал. Не физически. Морально.
Этот поцелуй не был похож на те, которые я помнила, но вызывал схожие эмоции. Казалось, что я вновь переместилась в то время, когда мы по-настоящему были вместе. И ведь