Вечный свет. Фрэнсис Спаффорд
почти неуловимая пауза, и они продолжают разговор, словно она вообще не раскрывала рта.
– Просто загадка, – говорят Бакенбарды. – Магия блюза, вот что это.
– Блюзовый бермудский треугольник.
– Потерянный город блюза.
– Блюзовая эниг-ма, – говорит Жабий Рот голосом старомодного новостного диктора.
– Можно у него самого спросить, когда он закончит? – говорит Тощий.
– Не-е.
Они снова замолкают. Идущие на север, на северную сторону. Красные и белые.
– И что вот это значит, тоже не понимаю.
– А может, – говорят Бакенбарды. – Может… – У него такой вид, точно он вот-вот разразится каким-то открытием.
– Что?
– Может, это вообще не В? Может это какая-то комбинация аккордов?
Джо в темноте закатывает глаза, но, к ее удивлению, Жабий Рот начинает хихикать.
– Да ты гений! Только дошло?
Он неуклюже отодвигается в сторону, чтобы повернуться и взглянуть на Джо.
– И откуда же ты это знаешь? – спрашивает он. В отличие от остальных, в чьих голосах отчетливо слышится лондонская гимназия где-нибудь в Хендоне, Илинге или Сиденхеме, где, несмотря на общую демографическую картину города, главенствует средний класс, в его голосе есть какая-то нездешняя теплота. Западная теплота, из мест гораздо западнее, чем Илинг. Он слегка картавит. Возможно, он из Бристоля. Он на голову выше нее. У него лицо дерзкого выскочки, но сейчас он не скалится, а заинтересованно наклоняется в ее сторону.
– Подобрала, – отвечает она, пожимая плечами.
– Ты играешь?
– Немного.
– И тебе нравится?
Пожимает плечами.
– Почему? Это ведь не девчачье занятие.
Разумеется, он имеет в виду, что блюз – это мужская музыка. Песни о мужских страданиях, мужском разочаровании и о мужском пьянстве, исполняемые мужчинами нарочито агрессивно, вывернуты наизнанку, так что в самой музыке, даже без слов звучит сокрушенная сила. Конечно, блюз не только об этом, но только это в нем хотят видеть парни. И все же по сравнению с тяжелым бренчанием, которое в этот момент выдает Вилли Ривз, музыка, которую она позже исполнит с Вив и Лиззи, будет звучать подчеркнуто легко, слащаво и по-девчачьи, словно сотканная из сладкой ваты, где все нутро и жилы надежно спрятаны от глаз. Но почему? Почему, если ей нравится одно, она делает другое? У нее есть ответы на этот вопрос, но она точно не поделится ими здесь. А возможно, не поделится нигде. Во-первых, она не понимает, почему ей вообще нужно выбирать. Вилли Ривз, исполняющий «Идущих на север», прекрасен, и «Кристалз»[9], исполняющие «Да-ду-рон-рон», тоже по-своему прекрасны, но, по правде говоря, ни то ни другое ей не нравится, это не та музыка, которую она могла бы исполнять сама. Будет исполнять когда-нибудь. Но есть еще одна, более серьезная причина, кроющаяся в тишине. Связанная с тем, что их дом всегда был самым тихим на улице. Всего лишь двое детей, ни одного мужчины и больничная тишина, становящаяся
The Crystals – американская женская вокальная группа из Нью-Йорка, очень популярная в 1960-е годы.