Евангелие от Тимофея. Николай Чадович
Кто же еще? Мы им добром предлагали – Письмена чтите, Настоящий Язык уважайте, из своих нор на белый свет вылазьте, все железо нам отдайте, а они – ни в какую! Дикари голодные! Привыкли в дерьме ковыряться да червей жрать. К ним со всей душой – а они на тебя с ножами!
– Может, им нравится так жить?
– Что значит – нравится? Да разве они могут в этом что-то понимать? Надо жить как положено, а не так, как нравится! В болотах змеи должны жить, а не люди. Мы бы их на какой-нибудь занебник переселили. Сейчас много занебников свободных – недавно мор был. Пусть живут себе, нам не жалко. Лишь бы железо делали. Железо – штука нужная. На Вершени все есть, а вот железа нет.
– Да, неблагодарный они народ, – сочувственно вздохнул я, но Яган юмор понимал туго.
– Что неблагодарный, то неблагодарный! – подтвердил он. – Мы и ядами их сверху посыпали, и смолу горячую лили, и тухлятиной чумной забрасывали – все без толку.
– Вот они нам это и припомнят, – вздохнул Головастик. – И яд, и смолу, и тухлятину.
– А если подкоп сделать? Грунт здесь вроде не твердый? – не унимался я.
– Грунт мягкий, да весь корнями занебника перевит, – сказал Яган. – Думаешь, мы не пробовали копать? Кузницы их по дыму можно найти. Говорят, там, под землей, живые косокрылы сидят, в цепи закованные, и крыльями машут, чтобы огонь жарче пылал. Болотники их за это пленниками кормят. Так вот, целый день провозились, а толку почти никакого. У занебника корни тверже железа. Потом бросили это дело. Дымоход завалишь, и все. Да только у них запасных дымоходов сколько угодно.
– Значит, самим нам отсюда не выбраться? – подвел я итог нашего совещания. – Если кто-то из местных не поможет, истлеют здесь наши косточки.
– Кто это, интересно, нам поможет? – хмыкнул Яган.
– Других знакомых, кроме Шатуна, у меня здесь нет.
– Как же, вспомнит он про нас! Когда шкуру с тебя сдирать станут, может, и придет поглазеть.
Однако Шатун явился значительно раньше – на десятый день нашего пребывания в подземелье. С собой он принес мешок вкусной еды и много всяких полезных вещей: глиняные миски, охапку смоляных факелов, кресало, свернутую трубкой плетеную циновку, а главное – нож. Но не тот тяжелый боевой нож, который все без исключения болотники таскают на шее, а коротенькое острое лезвие, сделанное из прекрасной, гибкой стали. Его можно было прятать в волосах, между пальцев рук, во рту.
Все подарки, включая содержимое мешка, были совершенно мокрыми, но вполне годными к употреблению. Факел – а по сути дела, это губка, пропитанная густой, горячей, как напалм, смолой, – вспыхнул от первой же искры. Наконец мы смогли обозреть свое узилище. Картина, надо сказать, оказалась безрадостной: с потолка свешивались какие-то бледные заплесневелые мочала, грязь как будто шевелилась от бесчисленного количества жирных мокриц и слизней, в яме посередине пузырилась черная вода. Глаза бы мои на все это не смотрели.
– Как поживаешь, Шатун? – осведомился я по всем правилам местного этикета. – Все ли хорошо в твоем Доме?
– В моем Доме непорядок, – ответил наш