Частица на краю Вселенной. Как охота на бозон Хиггса ведет нас к границам нового мира. Шон Кэрролл
а не в телестудии, не мог удержаться и размахивал руками.
Интервьюер казался довольным, но после того, как мы закончили, и он уже убирал свою аппаратуру, ему в голову пришла новая мысль. Он спросил, не мог бы я ответить еще на один вопрос. Конечно, буду рад, сказал я, и он опять вытащил микрофон и наушники. Вопрос был простым: «Почему все, о чем вы рассказывали, должно быть кому-то интересно? Ведь в конце концов ни одно из этих исследований не поможет создать лекарство от рака и не сделает смартфон дешевле».
Ответ, который тогда пришел мне в голову, до сих пор кажется мне не лишенным смысла: «В шесть лет у всех детей возникает много вопросов. Почему небо голубое? Почему вещи падают? Почему некоторые предметы горячее, а другие холоднее? Как это все устроено?» Детей не нужно заставлять интересоваться наукой – они по своей природе стихийные ученые. Это врожденное любопытство выбивают из нас годы школьного обучения и тяготы повседневной жизни. Нас волнует, как устроиться на работу, встретить свою половинку, вырастить детей. Мы перестаем спрашивать, как устроен мир, и начинаем спрашивать, как заставить его работать на себя. Позже я нашел результаты исследований, показывающие, что дети интересуются наукой лишь до 10-14-летнего возраста.
Сегодня, после более 400 лет серьезных научных исследований, мы получили довольно много ответов на вопросы шестилетнего ребенка, живущего внутри каждого из нас. Мы знаем так много о физическом мире, что ответы на оставшиеся неотвеченными вопросы придется искать в очень удаленных местах и экстремальных условиях, во всяком случае в физике. Правда, в таких областях, как биология или нейронауки, точных ответов совсем мало. Но физика, по крайней мере ее часть – физика элементарных частиц, имеющая дело с фундаментальными строительными блоками материи – отодвинула границы познанного столь далеко, что теперь приходится строить гигантские ускорители и телескопы, чтобы искать новые данные, которые не укладываются в наши существующие теории.
Но нужно сказать, что фундаментальные научные исследования, проводимые только ради любопытства, а не для сиюминутной выгоды, ненароком приводят к огромному материальному выигрышу. Еще в 1831 году некий любознательный политик спросил Майкла Фарадея, одного из основателей нашей современной теории электромагнетизма, о пользе, которую можно извлечь из этой новомодной штуки – «электричества». Согласно апокрифу, тот дал следующий ответ: «Я про пользу ничего не знаю, но бьюсь об заклад, что в один прекрасный день ваше правительство обложит его налогом». (Точных доказательств такого обмена репликами нет, но это достаточно красивая история, раз люди продолжают ее рассказывать.) Столетие спустя некоторые величайшие умы того времени, озадаченные загадочными экспериментальными результатами, ниспровергающими базовые основы классической физики, приступили к созданию квантовой механики. В то время она была