Новая Афи. Пис Аджо Медие
V-образным горлышком; как сшить простую юбку, кофточку или стандартные кабу и слит. Нас не учили шить брюки, поскольку в Хо женщины почти их не заказывали, а те немногие, кто заказывали, обращались к портным. Нас не научили шить такие кабы, которые создавали портные из Того и Кот-д’Ивуара: без бретелек и с проволоками, продетыми сквозь ткань так, чтобы сформировать любую форму, мыслимую и немыслимую. Именно такую одежду хотела создавать я. Какую носят деловые женщины в популярных сериалах: платья со вшитыми перьями и бусинами или сочетающие кожаные и хлопковые ткани. И мама всегда одобряла мое желание продолжить обучение. Вот почему ее хмурый вид меня озадачил.
– Как можно скорее, – подтвердила я.
Она тяжело вздохнула и повернулась ко мне лицом.
– Ты только вышла замуж: посиди лучше дома с годик, позаботься о муже, узнай его поближе.
«О каком муже?» – хотела спросить я, но воздержалась, чтобы не разозлить маму еще больше, и лишь недовольно на нее уставилась.
– Не гляди на меня так! – Она вскинула руки. – Незачем спешить, школа никуда не денется. А новобрачной ты будешь один раз в жизни.
Продолжилось телешоу, и она вновь вперила взгляд в экран.
Я ушла в свою комнату. За несколько недель мама превратилась из друга в диктатора – неожиданное и удручающее изменение. И хотя она твердила, что желает мне только добра, у меня начало складываться ощущение, что ею руководит стремление не мое счастье устроить, а угодить Ганьо. Хорошо, что скоро она вернется в Хо. Несмотря на ее возражения, я намеревалась начать обучение, как только профессиональные училища откроют прием учеников. Нельзя же целыми днями торчать в квартире, ожидая, когда меня соизволит навестить дорогой супруг.
Мама отправилась спать, а я встала под входной дверью, подстерегая Эвелин. Заслышав лифт на нашем этаже, я выглянула в глазок. Женщина прошла так быстро, что я увидела ее только мельком: на ней был черный костюм с юбкой и туфли на каблуках, которыми наверняка и убить можно. В одной руке она держала нечто похожее на кейс для ноутбука, а в другой несла большую модную сумочку. Голову покрывали мягкие волнистые волосы, спускающиеся ниже плеч. Заскрежетал ключ в замке. Появился соблазн выйти и поздороваться с соседкой, но я его подавила. И о чем мне с такой женщиной говорить? Кроме того, Ричард нам о ней не рассказал – возможно, у него были на то причины. Не стоило нарываться на неприятности.
Одно я знала точно о своем шурине Ричарде: он не сдерживал желания поделиться историей. До сих пор помню, как гнев исказил его лицо, когда он говорил о страданиях, которые либерийка причинила его матери.
– Она что-то сделала с вашим братом, – жаловалась тетушка сыновьям, когда они наконец набрались смелости сообщить ей о переезде той женщины к Эли. Это случилось после ее сообщения о беременности. – Их связь противоестественна.
Фред хмыкнул в знак согласия, не находя иного объяснения: когда-то Эли представил старшему брату свою единственную девушку и ждал его одобрения, а теперь вдруг съехался с женщиной, которая не желала знаться