Изобретатель кроссовок. История основателя Reebok. Джо Фостер
мудро перешел на изготовление сандалий. Кожа была в дефиците, а на эту обувь, в отличие от обуви с полностью закрытым верхом, как раз требовалось мало материала, ведь ее верх состоял из одних ремешков. Помощь фронту стала жизненно важным источником не только дохода, но и продуктовых карточек, превратившихся в основную денежную единицу. Они сыграли важную роль в том, как фирме в целом и нашей семье в частности удалось пережить эти невероятно трудные и трагические времена.
Как ни парадоксально, война принесла нам согласие.
Стоя в затемненной спальне на верхнем этаже дома, расположенного близ Чорли Нью-роуд, я прижимался спиной к маме и наблюдал из окна за далеким пламенем, мерцающим сквозь запотевшее стекло, пока снаружи завывали сирены воздушной тревоги. Хоть меня и завораживал тлеющий горизонт, мои глаза были прикованы к туманному отражению на стекле – сплотившаяся семья, уютная картина комфорта, безопасности и близости. Мама крепко прижала нас с Джеффом друг к другу, обхватив руками, словно ремнями безопасности. Рядом с ней папа наслаждался моментом своего бесспорного главенства в семье, спокойно объясняя, почему немецкие люфтваффе[6] постоянно бомбят корабельный канал Манчестера, его доки и промышленные районы, и что здесь, в Болтоне, нам ничего не грозит. Это было похоже на чтение сказки на ночь; редкий случай, когда я чувствовал, что наша семья – единое целое.
Как и у всех, живущих в домах по Херефорд-роуд и в остальной части Болтона, у нас забрали кусок заднего двора, чтобы соорудить бомбоубежище. Для нас с Джеффом это была уютная берлога, где вся семья собиралась вместе, услышав еженощный вой сирен воздушной тревоги. Там мы и засыпали на коленях у мамы или папы, пока прерывистое объявление: «Отбой тревоги» не будило нас, и тогда нас с Джеффом, сонных, уносили наверх, в кровати.
Счастливый семейный статус-кво разрушился, когда однажды летним вечером мы с Джеффом, вволю погоняв мяч по мощеному переулку, вернулись домой позже, чем следовало, и нас развернули у двери и запихнули прямо в соседский дом. Мне было интересно, что мы такого натворили? Мы ожидали услышать множество нравоучений по поводу нашего неподобающего поведения, но вместо этого нас окружили заботой и разрешили есть сладости в неограниченном количестве. В этом доме мы счастливо прожили весь следующий месяц. Папа заглядывал туда время от времени и приносил деньги на наше содержание.
Я не спрашивал, что происходит, и никто ничего не объяснял. Мы с Джеффом просто смирились с этими длительными «выходными», когда нам позволяли бесконечно шалить (нам нравилось стучать в двери и убегать) и играть в уличный футбол без привычных правил и диктатуры домашней жизни. На самом деле ситуация была гораздо серьезнее. Мама подхватила менингит и балансировала на грани жизни и смерти. К счастью, она выжила, и наши «каникулы по соседству» закончились так же внезапно, как и начались.
С возвращением мамы из больницы вернулось и семейное согласие военного времени, но еще сильнее это ощутилось после того, как бомба сровняла с землей
Люфтваффе (