Я здесь живу. Мария Ботева

      Когда мы сели обедать, залаяла Пальма. Анна Ивановна выскочила во двор, а после вернулась и говорит:

      – Ленка, выйди давай. Только смотри – недолго. Я мамке обещала, что не пущу к Лёнчику, если придёт он…

      Лёнчик топтался у забора. Я подошла – он достал из кармана что-то белое, смятое. Ворох искусственных блестящих кружев. И этот ворох в его руках распался надвое и оказался бантами, какие бывают у первоклассниц. Теми бантами, про которые его мама говорила, что их никто не купит. И их засидят мухи.

      – Это тебе на память, – сказал Лёнчик.

      И больше он не знал, что говорить. И я не знала.

      Мы постояли ещё, потом я спрашиваю:

      – Ну, я пойду? А то мне велели, чтоб недолго…

      Он протянул руку и схватил меня за край футболки. И, запинаясь, стал говорить, что если бы он стал играть в тазоголовых под своим именем, то мы бы смогли сразу его найти.

      – Нет, правда, – доказывает. – Вам любой в деревне сказал бы, где живёт Лёня Светиков.

      Я плечами пожала. Это же здорово, когда можешь назваться, как захочешь! А он стоял и оправдывался.

      – Я ведь однажды чуть не рассказал… Мало ли, ведь друзья. Думаю: возьму вот и скажу – давай уже, мол, настоящими именами друг друга называть!

      – Вот и сказал бы! – отвечаю.

      А Лёнчик:

      – Я подумал, а вдруг он спросит, отчего я сперва Макаром-то назвался. Как объяснишь? А после ещё он говорит: «Ты, Макарон!» И меня тут обида взяла. Это отец, что ли, Макароном был?

      Тут он вздыхает:

      – Я не знал, кем записаться в игре, и у меня само получилось. Я первое время думал, как же странно – что отца теперь нет. Велосипед разобранный остался, мы вместе разбирали… Я его собрал, потом.