Ребёнок магната. НеРазлучные. Вероника Лесневская
шкафа. – Правда, Дана вскоре тяжело заболела, и «приемные родители» каким-то хитрым путем вернули ее в детдом, чтобы избавиться «от заразы», а мне сказали, что она там и умерла.
– Вы ведь встретились? – догадывается Ян.
– Да, мы нашли друг друга незадолго до моего приезда в Польшу, – хмыкаю я. – Как бы это ни было странно, но благодаря тем самым шантажистам, которых я оставила в австрийской тюрьме. Они вынуждали меня подставлять Дану, выдавая себя за нее. Я поначалу даже не знала, что и зачем делаю. А когда все поняла – и мы с сестрой объединились, то… бедными стали они, – ухмыляюсь я.
Умолкаю. Может, довольно откровений на сегодня? Больно вдаваться в подробности, горько ворошить прошлое. Но Ян намерен вывернуть меня наизнанку.
– Дальше, ёжик, – накрывает мою щеку ладонью и поглаживает кожу большим пальцем.
– Ну, пока я была маленькой, жить в той семье было… кхм… терпимо. Да, нас заставляли выполнять разную работу по дому и не только, тяжести таскать, но это действительно мелочи. Труда я не боялась. Я боялась Игната, который возомнил себя чуть ли не надсмотрщиком. И позволял себе нас бить. Ну а я… делала ему гадости исподтишка, – закусываю губу, подходя к самому страшному. – Когда мне было пятнадцать, ему как раз восемнадцать исполнилось. Ну и… Игнат и раньше позволял себе меня трогать, за что получал по рукам и другим частям тела. А в один день он… зашел слишком далеко.
Не успеваю подавить сдавленный всхлип – и прикрываю рот ладонью. Чувствую, как по виску на подушку ползут соленые ручейки.
– Мика, – срывающимся голосом зовет Ян. Как будто издалека, а я в вакууме, погруженная в жуткие воспоминания.
– Что Мика? – вскрикиваю я. – Он дождался, когда дома никого, кроме больной бабули, не будет, зажал меня в кладовке и чуть не… Я бы не вырвалась. Никак. Игнат был сильнее. Мне повезло, что у него… кхм… ну… – теряюсь и краснею, словно мне до сих пор пятнадцать. – В ответственный момент он не смог ничего со мной сделать. Ударил меня от злости и ушел.
– Ты сказала приемным родителям? – допытывается Ян.
– Да, – усмехаюсь я сквозь слезы. – Они решили, что я лгу. Заявили, будто у меня плохая наследственность и гены шлюхи. И я оговариваю их «хорошего мальчика». Еще и наказали. Правда, я им на следующий день слабительного подмешала, которое в аптечке бабули нашла, – уточняю со злостью.
– Моя храбрая девочка, – ласково шепчет, перебирая пальцами локоны, отчего я немного успокаиваюсь.
Но ненадолго.
– Потом начался настоящий ад. Игнат, озлобленный своим «позором», прохода мне не давал, – хнычу я, раскрывая душу перед Яном. – Преследовал дома, в школе, лапал, делал больно. Угрожал привести друзей и завершить начатое. Я запиралась от него в комнате, пряталась на чердаке, сбегала к бабуле и сидела у нее часами. Я постоянно находилась в страхе. В напряжении. Не могла спать, озиралась по сторонам, когда покидала «убежище». Иногда мне казалось: лучше бы Игнат взял свое и отстал от меня, – Ян дышит тяжелее и сжимает мое предплечье. – Потому