Степной принц. Книга 1. Горечь победы. Лидия Бормотова
поморгал, приводя веки в движение. Ничего, держится! Жир ли тому виной или камень жизни, а может, и то и другое – спасибо им!
Остынув, Чокан внимательно осмотрел предмет насмешки и похвалил уже по-настоящему:
– Потрясающе! Вот уж не думал, что главное сомнение в твоей киргизской крови будет так легко устранить.
Зато приуныл Джексенбе. Теперь тамыра отговорить от бредовой затеи нечего и пытаться. Впрочем, и раньше надежды на это было мало. Тогда остаётся одно – помогать.
Солнце начинало припекать. Ветер не приносил прохлады, только сушил горло, и жажда всё сильнее одолевала. Всадники уже начали посматривать по сторонам, отыскивая укромное местечко для привала, чтобы вскипятить чай и сделать передышку. Наконец, глазам открылась низинка с кучкой кустарников. Выбирать особенно было не из чего, решили развести костёр возле них. Хоть какое-то прикрытие. К тому же в ложбинке, огибающей кусты, проложил себе дорожку ручей. Кони сразу припали к воде, их разморило не меньше людей.
Поблизости нашлось немало сухой травы, обломков прошлогодних сучьев, камней, чтоб соорудить очаг. Баюр вручил Джексенбе огниво, оставляя его попечительству приготовление кипятка, а сам отправился искать подходящую зелень для заварки чая. Вернувшись с травками, он застал приятелей за оживлённой беседой на киргизском. У обоих в руках были прутики с наткнутыми кусками сайгатины, которую они разогревали на костре. Это всё, что у них было из еды. После ночной трапезы они хозяйственно порезали оставшееся мясо и запаслись в дорогу. Волхв бросил траву в закипающую воду и прислушался к разговору. В языке он разбирался плохо, но суть тем не менее уловил. Речь шла о взаимоотношениях киргизских родов. Он слышал их названия: албаны, дулаты, бугу, чирик, сарыбагыши и другие. Кайсаки, живущие на огромной степной территории, делились на три орды, или, как они сами называли, – жуза: Малый, Средний и Старший. И каждый жуз состоял из нескольких родов. Их история была запутанная и изобиловала то кровопролитной враждой, то взаимовыгодными союзами одних родов против других. Разобраться в этой изменчивой степной политике, которая возносила одних и низвергала других, сегодня устанавливая одну иерархию, а завтра – противоположную, было под силу не прежде, чем голова лопнет. Однако Чокан и Джексенбе понимали друг друга с полуслова, громоздя гималаи имён отшумевших веков, с высоты которых нынешнее было видней и понятней. Для них. Беседа в равной степени занимала обоих. Волхв, правда, отметил про себя, что поручик больше расспрашивает, делая себе зарубки на память, свои умозаключения тоже высказывает, но далеко не все. Потом, когда Баюр спросит его, чего он извлёк из этой беседы, Чокан откровенно скажет, что выгадывал маршрут каравана, сохранность которого зависела не только от рельефа местности, но и от кочующих по ней племён.
Пить в такое пекло кипяток даже думать было невыносимо, однако облегчение наступило почти сразу, как завершилось чаепитие. Горло перестало