Метод российского уголовного процесса. Анатолий Барабаш
ученого, А.С. Александров не просто отверг диалектику как познавательный метод, но и предложил свой метод доказывания, правда, только в стадии судебного разбирательства[172].
Автор считает необходимым пересмотреть постулаты советской теории доказательств и, прежде всего, «атаковать ее мировоззренческую основу – теорию познания (т. н. теорию отражения) диалектического материализма»[173], которая «преследует подобно проклятию отечественную теорию права»[174].
В основе дальнейших рассуждений автора лежит ключевой тезис о первичности языка и речи[175]. «Первичен язык, вторична внетекстовая реальность», – пишет он и добавляет: «…в уголовном судопроизводстве нет ничего, кроме текста и речи»[176]. Вторым предельным основанием для своей работы автор указывает состязательность российского уголовного процесса, а если быть точнее – судебной его составляющей.
Подобные исходные тезисы порождают следующее представление о доказывании в уголовном процессе: «На первый план в понимании судебного доказывания выходит представление доказательств и аргументация. В связи с фактором “внутреннего убеждения” судьи (совести), который оказывается решающим при оценке доказательств с точки зрения их допустимости, относимости, достоверности и достаточности, актуализируется понимание доказательств как средств убеждения»[177]. Но ведь перед тем, как представить доказательства и на основе них аргументировать, они должны быть сформированы. Как это происходит? И внутреннее убеждение у судьи должно формироваться не произвольно и основываться не на красоте риторики той или иной стороны, а на основе законов формальной и диалектической логики.
Развивая исходные тезисы своей работы, автор указывает на то, что «уголовный процесс по конкретному уголовному делу есть речевая деятельность или рассказ и узнавание (выделено нами. – А.Б., А.Б.) в ходе этого рассказа смысла текста уголовного закона»[178]. Можно согласиться с процитированным, но как происходит и должно происходить это самое «узнавание»?
Весь познавательный метод у А.С. Александрова можно свести к формуле: «Эффективность доказывания определяется эффективностью речевого убеждения»[179]. Основным критерием для определения, что познано, а что нет, автор считает здравый смысл, порождающий убежденность аудитории в том или ином факте[180]. Проанализировав названную работу, считаем, что изложенное в ней не может претендовать на новую методологию познания по следующим причинам.
Во-первых, исходный тезис автора о первичности языка для мышления не безусловен. В этом смысле можно сослаться как на универсальные философские словари, так и на философию Гегеля, у которого «слово действительно рождается как “посредник”, как внешнее средство осуществления мышления и как его продукт, как продукт рассудка, как нечто производное от него. Слово (язык) поэтому предполагает
Там же. С. 4.
Там же. С. 10.
Там же. С. 2.
Там же. С. 7–8.
Там же. С. 11.
Там же. С. 67.
Там же. С. 175.
Там же. С. 166.