Против «мессеров» и «сейбров». Сергей Крамаренко
называть весь полк, и это прозвище полностью заменило мне фамилию. Правда, сначала я обижался, но потом привык и стал отзываться. Дело дошло до того, что новый адъютант нашей эскадрильи вписал меня в список эскадрильи как Байду, чем поверг наш штаб в полное изумление. Потом он полчаса разыскивал летчика Крамаренко, а когда ему показали на меня, то удивился: «Мне нужен Байда, а не Крамаренко!». К концу войны, уже летая в паре с Кумничкиным, я решил сменить свой позывной на «Комар», что, как мне казалось, более созвучно моей фамилии. В воздухе я его несколько раз окликнул:
– Барон, Барон. Я Комар!
Он слушал, слушал, потом говорит:
– Что за комар там пищит? Это ты, Байда?
– Я.
– Прекрати пищать, останешься Байдой!
Так это прозвище и шло вместе со мной вплоть до момента, когда я стал командиром эскадрильи.
В это время полк получил с Горьковского авиазавода новые самолеты Ла-5ФН. Они имели более мощные форсированные моторы – бескарбюраторные, с так называемым непосредственным впрыском топлива в цилиндры, что давало некоторую прибавку мощности и было более надежно в воздушных боях. Все-таки нашему полку, как «маршальскому», уделялось большое внимание в вопросах снабжения самолетами и в других вопросах.
Начинался новый, 1944 год. Полк закончил подготовку, и январским морозным днем эскадрилья вылетела на 1-й Украинский фронт. Оставив Москву справа, мы вышли на Курскую железную дорогу, сели в Орле да там и застряли на целых две недели. Следующий аэродром не принимал из-за погоды. Ожидание показалось нам вечностью, хотя недостатка мы не испытывали ни в чем: обслуживание перелетающих частей в Орле было поставлено прекрасно. После возвращения из столовой с завтрака мы несколько часов занимались, изучая в основном будущий район боевых действий западнее Днепра – от Киева до Проскурова и Житомира, где на начало января проходила линия фронта. Иногда мы восстанавливали в памяти технические данные своего самолета и особенно немецких истребителей Ме-109 и ФВ-190 и бомбардировщиков Ю-87 и Ю-88. Но после обеда делать было уже совсем нечего. Ходить по городу в меховых унтах было неудобно, поэтому мы рассказывали друг другу разные истории из своей жизни, а потом кто-то достал игральные карты, и мы по 3—4 часа после ужина расписывали «пульку». Одну «пульку» мы играли чуть ли не неделю. Так что двухнедельное пребывание в Орле обошлось без чрезвычайных происшествий.
Наконец погода немного улучшилась, и мы под облаками на малой высоте перелетели на аэродром в Миргороде, где задержались на несколько дней. Здесь мой ведущий Симонов был ранен в ногу случайным выстрелом, и в моем звене осталось три летчика: Микиренков с Вяловым и я, без ведущего. Лишь когда настала хорошая погода, мы перелетели на прифронтовой аэродром возле города Бердичева.
Через несколько дней полк начал облет района, линии фронта. В первый полет Шестаков взял командиров эскадрилий и своих заместителей. Возвратились все оживленные: оказывается, у линии