Беззубая девушка за тыщу восемьсот. Марина Ясинская
Но она выглядела удобной.
И, конечно, подставляет тем самым себя под удар – адвокат выдаёт улыбку сытой акулы и вкрадчивым таким голосочком спрашивает:
– Выглядела удобной? Офицер, вы эксперт по женской обуви?
– Никак нет.
– Тогда откуда вы знаете, что обувь была удобной? – и, видя, что наш уже совсем смятён, решает стрелять не одиночными выстрелами, а сразу очередью, чтобы не просто его свалить, а разнести в клочья: – Вы когда-нибудь пробовали ходить в женской обуви? Вы когда-нибудь пробовали ходить в женской обуви зимой, по скользким тротуарам? Вы на себе испытали эти ощущения и потому можете утверждать, насколько удобно было моей подзащитной в её обуви?
Наш бедолага, видя, как ловушка захлопывается, отчаянно пытается вырваться. И, разумеется, снова делает только хуже себе, когда почти с надрывом выдаёт:
– Нет, но на ней была практически такая же обувь, как на мне!
Адвокат картинно округляет глаза, поднимает брови и драматично – на уровне маститого актёра на сцене – восклицает:
– Вы носите женскую обувь, офицер?
Занавес.
Сама виновата
Домашнее насилие в Канаде называют "silent crime" – тихое преступление. Тихое, потому что оно всегда находится словно в тени, будто оно не самое серьёзное, не заслуживающее особого внимания. И ещё оно "тихое" потому, что крайне редко выходит "наружу" и обычно так и остаётся за закрытыми дверьми.
О домашнем насилии не особо говорят, а если говорят, то, увы, зачастую лихо, с плеча судят эту ситуацию, обвинительно заключая:
– Сама виновата, раз от него не ушла – зачем терпела?
Когда-то очень давно и я тоже задавалась таким вопросом и тоже не понимала, почему же женщины не уходят от своих мучителей. Это же так просто и понятно!
А потом я начала работать с делами о домашнем насилии и набираться потихоньку ума-разума.
Помнится, окончательное понимание этой ситуации ко мне пришло после одного семинара, на котором психолог, специализирующийся на реабилитации жертв домашнего насилия, привела нам очень наглядную аналогию.
Внутренний мир обычного человека похож на салон автомобиля. Вот кресло, вот руль, вот педали газа и тормоза, вот зеркало заднего вида, вот чистое лобовое стекло, вот приборная панель, показывающая тебе всё необходимое. Словом, есть всё для того, чтобы ехать по дороге.
А внутренний мир жертвы домашнего насилия – это салон автомобиля после аварии. Руль взорвался, и из него торчит сдувшаяся подушка безопасности, лобовое стекло разбито, приборная панель не работает…
Если жизнь – это дорога, то в первом случае человек может избежать аварии, потому что у него есть всё для того, чтобы управлять машиной, и всё – в рабочем состоянии; он прекрасно видит, что происходит, и может адекватно реагировать – перестраиваться в другую линию, тормозить, съезжать на обочину.
Во втором случае человек этого сделать не может чисто физически, потому что руль сломан, педали не работают, а лобовое стекло всё в трещина, и сквозь него ничего не видно. Его машину – его личность разрушили изнутри.
Домашнее насилие