Шестерка Атласа. Оливи Блейк
нетерпеливо заявил Тристан, – на эти игры. Уверяю вас, меня обследовали все медиты Лондонской школы, они поставили диагноз, и мне известны пределы моих способностей…
– Ты с ходу, – перебил его Атлас, – понял, что это портрет любовника самого художника. – Он снова указал на полотно у себя за спиной. – Ты разглядел множество вещей, конечно же, – куда больше, чем смог заметить я, ненадолго заглянув в твои наблюдения, – но еще ты смотрел на этот непримечательный портрет нашего попечителя девятнадцатого века и интерпретировал детали, придя затем к выводам. Кроме тебя, никто бы столько не заметил.
Атлас указал на табличку на раме, где было написано просто: «Виконт Уэллс, 1816 г.»
– Ты убедился, что свет проникает не через обычное окно портретной мастерской, они в комнате, которую и художник, и натурщик находили уютной. Ты заметил, что изображение неформально и что знаки отличия поспешно добавили позже. Ты пришел к логичному заключению не о том, что тебе показали, а о том, что ты сам увидел. Ведь ты наблюдаешь составляющие части, – заметил Атлас, и Тристан, который вечно опасался подвоха, занял обычную оборонительную позицию недоверия. – В терминах смертных ты – гениальный эксперт. Также ты видишь магические компоненты, за что тебя и классифицировали как медита. Однако ты прав, наш интерес к тебе распространяется не только на магические способности, которые ты до этого момента демонстрировал открыто.
Атлас обратил на Тристана взгляд, полный невероятных и тревожащих ожиданий.
– Ты не просто редкий, – сказал как отрезал Атлас. – Ты даже не в силах вообразить пределов того, на что способен, Тристан. Просто никто так и не догадался, как с тобой быть, вот ты и не задумывался над этим. Ты когда-нибудь изучал пространство? Время? Мысль?
Тристан тут же нахмурился в недоумении, и Атлас продолжил:
– Вот именно. Ты обучался в группе иллюзионистов, собираясь наживаться на фокусах.
Тристан ощетинился.
– Вот, значит, как вы обо мне думаете?
– Разумеется, нет, Тристан, иначе не стоял бы тут и не пытался убедить тебя в обратном.
Тристан ненадолго задумался.
– Говорите так, будто игра подстроена в мою пользу, – заметил он, не ослабляя бдительности, и Атлас покачал головой.
– Вовсе нет. Я-то знаю, как ты полезен, и теперь твоя очередь убедить в этом остальных. Надежды, которые ты подаешь, – ничто по сравнению с тем, кем ты в конце концов окажешься.
На этом месте Атлас изобразил короткую, небрежную улыбку, без слов давая Тристану понять, что хотел бы окончить разговор.
– Ничего обещать не могу, – сказал он. – И не буду, не хочу ввести тебя в заблуждение. Ничто из сказанного мною ничего тебе не гарантирует. В отличие от талантов твоих коллег-кандидатов, твоя сила остается практически не исследованной. Потенциал почти не раскрыт, и каким бы несравненным я его ни считал, именно тебе воплощать его в жизнь. Боюсь, мистер Кейн, что, если вы желаете получить награду, вам остается лишь вступить в игру.
Риска Тристан не чурался;