Шестерка Атласа. Оливи Блейк
тебя умоляю, – хмыкнув, прошептал Нико. – Мы же оба в курсе, что никто не тратил время на такую ерунду, как выборы оратора для прощальной речи. И потом, половина наших уже накидалась, – заметил он.
Либби знала, что так и есть, но правоту Нико признавать не хотела. К тому же тема была больная: он сколько угодно мог изображать равнодушие, но проигрывать Либби не любил. Даже в мелочах.
Либби знала это, потому что сама на его месте переживала бы то же.
– О-о-о? – задорно протянула она. – Если всем было пофиг, как же я победила?
– Так ты единственная и голосовала, Роудс. Ты, похоже, меня даже не слушаешь…
– Роудс, – угрожающе зашипела декан Брикенридж, проносясь мимо, тогда как церемония шла полным ходом, – Варона. Неужели так сложно посидеть тихо один час?
– Профессор, – ответили они хором, выдавив улыбки, а Нико суетливо потянулся поправить галстук.
– Это вовсе не сложно, – заверила декана Либби, понимая, что даже Нико не станет дурить и согласится. – Все хорошо.
Брикенридж выгнула бровь.
– Значит, утро задалось?
– Утро просто чудесное, – сказал Нико, нацепив одну из самых своих очаровательных улыбок.
Это-то и раздражало больше всего: с кем угодно, кроме Либби, он мог вести себя по-человечески, не вынося мозг. Нико де Варона был любимчиком преподавателей; сокурсники же хотели походить на него, встречаться с ним или просто дружить.
Только сильно отстранившись от вражды и позволив себе небывалую щедрость открытого суждения, Либби поняла, как такое возможно. Нико был невероятно, просто несправедливо симпатичен, и, несмотря на ум и одаренность самой Либби, сокурсники и преподы предпочитали ей Нико. Он обладал каким-то особенным даром вроде касания Мидаса: Нико умел совершенно без усилий превращать бредятину в золото; это было даже не навык ом, а машинальным действием, которое Либби, такой одаренный студент, не сумела освоить. Умение Нико легко очаровывать окружающих не поддавалось изучению, такое изящество не было предметом точных наук.
А еще у него была кошмарная способность убеждать людей, будто он знает, о чем говорит. Порой, может, это так и было, но уж точно не всегда.
Впрочем, самый страшный грех Нико совершил, уведя у Либби работу мечты. Просто сама Либби в этом ни за что не призналась бы. Попасть в крупнейшую на Манхэттене венчурную компанию – это вам не баран чихнул. Либби искала бы средства для инновационных медитских технологий, выбирая из целого портфеля невероятных идей с огромным потенциалом для роста и общественного капитала. Пришла пора действовать: мир перенаселен, ресурсы истощены… как никогда актуальны альтернативные источники энергии. Со временем Либби смогла бы изменить саму структуру развития медитов: выбрать тот или иной стартап, пересмотреть прогрессию глобальной экономики, и за это ей хорошо платили бы. Однако стипендия НУМИ уплыла к Нико, а без нее было никак.
Декан Брикенридж заняла свое место, Нико притворился паинькой, и Либби задумалась о светлом будущем, когда она наконец перестанет соперничать с ним. Целых четыре года Нико был неотъемлемой частью ее жизни,