Обойму монетами не набьешь. Сергей Зверев
на испанском. Столетов, помнится, спрашивал, не забыл ли он еще этот язык. И наверняка не просто так, видимо, это понадобится. Что ж, как выяснилось – не забыл. Хотя за последние годы пользоваться испанским ему пришлось всего пару раз, никаких проблем не возникло. Хорошо его в свое время научили.
Разумеется, Мангуст знал язык не на том убогом уровне, которого стараются достичь студенты факультетов иностранных языков. Нет, его, когда он еще только начинал носить военную форму, учили по-настоящему. То есть так, чтобы мог говорить и понимать не хуже того, кто владеет этим языком с детства. Так, чтобы можно было выдавать себя за уроженца испаноговорящей страны. Обычно в качестве гипотетической родины Андрей использовал Аргентину – именно аргентинский выговор ему в свое время поставили. Так что даже опытный человек, услышав, как Мангуст говорит по-испански, ни в коем случае не заподозрил бы в нем русского. Кстати, с учетом аргентинского выговора он и английский изучал. То есть, обучая его этому языку, преподаватели достичь полнейшего идеала не старались – напротив, остановились, когда лейтенант Турыгин мог изъясняться по-английски как раз так, как какой-нибудь аргентинский парень, который дома язык выучил, а потом еще изрядно по белу свету помотался. И выговор английский у него был опять-таки типичный для латиноамериканца.
Может показаться, что для боевика это не так важно. Дескать, языки – шпионам и резидентам, а боевику зачем? В самом деле – прилетели, взорвали и улетели – многие примерно так себе спецназ ГРУ и представляют. Так бывает, но редко. Чаще перед спецназовцами ставят куда более многоплановые задачи. Взять простейший случай – когда надо просто кого-то устранить в той же Латинской Америке. Ведь тот, кому дело поручено, должен в чужой стране не привлекать к себе внимания, обладать самостоятельностью. А без знания языка это нереально. Что там язык – перед каждым заданием за границей с боевиками проводили спецсеминары по «стране пребывания» – начиная от наиболее распространенных языков и государственных праздников и до истории страны за последние пятьдесят-сто лет. И правильно делали, кстати сказать. С такого рода информацией никогда точно не скажешь – может, не понадобится. А может, жизнь спасет.
«Жалко, что теперь со мной такие семинары проводить некому, – подумал Мангуст, выходя на трап. – Есть у работы в одиночку и недостатки, не только достоинства».
Андрей еще не дошел и до середины трапа, как от небольшого табунка крутых машин, пропущенных к самому самолету в обход правил, к нему направился высокий мужчина спортивного вида. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, может быть, с небольшим хвостиком. Волосы черные, с заметной проседью, нос крупный, с горбинкой, скулы острые. В целом, он здорово напоминал индейца с советских иллюстраций к книгам Фенимора Купера. Вот только кожа совершенно белая, даже бледная. Бывать на ярком солнце ему явно не приходилось довольно давно. Цепкий взгляд, экономные движения, спокойное, уверенное выражение на лице. В том, что «индейца» интересует именно он, Мангуст не сомневался. Так смотрят,