Времени тонкая тень. Антология
власть его на тысячи и тысячи сел с плодородными полями и городов с искусными работниками.
Только так следовало выражать озабоченность именно хозяйственным вопросом – в конце концов, откуда и берется золото, хотя бы условно-облачное, как не от растущего в полях и делаемого в мастерских. И чем жив человек, если не этим растущим. Простой человек, работник. А эмир – не в последнюю очередь и золотом.
Велел Мустафе принести еще воды, самой холодной, и несладкую сдобную лепешку-патыр. Взял аль-кайду. Перечитал написанное. Вытащил на первый план адрес: досточтимому и светлейшему эмиру минтаки Эль-Маскайя. Все. Побежало послание, теперь – иншаллах, что Аллах даст.
Эмир минтаки Эль-Маскайя любил это здание – было в нем сходство с шатрами родины. Когда Эль-Маскайя была столицей Эль-Раши, ныне, уже лет двадцать, вверенной ему в качестве минтаки Эль-Маскайя, говорят, здесь заседал малый диван внешней переписки. Для касбы управления минтакой подходило – и эмир обосновался в нем.
Сегодня был день писем эмиров, находящихся в повиновении. Конечно, эмир минтаки Эль-Маскайя прочитывал их в облаке. Но традиция оглашения в зале эмирского дивана сохранялась.
С сожалением вылез из хауза, по пояс полного чистейшей, ровно в меру прохладной воды. Зу-ль-хиджа, солнце даже здесь чувствуется. Дал двум почти обнаженным домашним гуриям вытереть его пушистым полотенцем, вытканным в минтаке Ас-Сирийя – только там рос пригодный для этого хлопок, только там умели так ткать. Гурии одели его в белую выходную джалабию, подали гутру, которую он всегда повязывал на голове сам, шнурком, благоухающим всеми ароматами Аш-Шарка, Востока за пределами державы Его Величества. Можно спускаться в зал дивана.
Впереди шел опахалыцик, негромко, заунывно выкликая:
– Трепещите, правоверные, ибо досточтимый и светлейший эмир минтаки Эль-Маскайя идет в свой диван!
Обычай требовал от служащих управления минтакой скрываться в свои кабинеты, когда в коридорах показывался эмир. На улицах прохожие в этом случае могли спрятаться в любую дверь, калитку, подворотню. Лишь бы за линию фасада домов. Местные усвоили быстро. Отдать лекарям для лишения мужского естества и последующего использования в качестве казенных работников пришлось очень немногих.
Вот и зала дивана. Чтец уже на месте. Три писца с нур-и-калямами – световыми перьями, которыми можно не только записать, но и отправить написанное сразу в облако. Еще двое в голубых джалабиях – гонцы. Кто-то решил соблюсти и этот обычай, кому-то ответ принесут в руках.
– Светоч Аллаха, да продлит Аллах его дни, досточтимый и светлейший эмир минтаки Эль-Маскайя, – начал чтец. Прочел письмо от эмира строительных работ – тот сообщал о ходе сноса зданий, противных установлениям Аллаха. От эмира рынков: тот сообщал о количестве торговцев, отданных лекарям за продажу свинины и иного непотребного, просил дополнительной стражи на вверенные рынки. Чтение продолжалось. Менялись эпитеты Аллаха,