Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы. Антология
– рана авангарда.
По бытию – микробом —
Вынести эту легкость…
Неба ли я мокрота?
Или у новых блох гость?
Смерить успеть до смерти
Вновь приходили черти.
Сдал их молве безмудой
Вместе с пустой посудой.
Вслед за говном вагонов —
Оттепель новых звонов.
Конница цепких весен
Между Господних десен.
Перемирившись с бредом,
С герпесом, с винегретом,
Чуют День Шерсти блохи.
Копят гнилые бздехи.
Жирные ребра рыбьи.
Синие вопли выпьи.
Точные вирши рабьи.
Сочные жабры жабьи.
«Дрожали в озноб объятия…»
Дрожали в озноб объятия,
Сентябрь краснел рябиной,
Прохлада плела апатии,
С залива тянуло тиной.
Мерцало о прошлых, хороших днях.
Сползали пустые вести
Фасадами в старых пролежнях
Да крышами сплошь из жести.
Сидели и снова верили,
Что вечность мудрее утра.
Увечья стаканом мерили,
Бледнели похмельем утло.
Тащили стихи калечные
По скулам да лбам кобыльим,
И падали просторечия
Под ноги высоким штилям.
Неслось окаянное «звонче жги!»,
Рвалось свистоплясом синим.
И дамы ломали зонтики,
Мешая гламур с мартини.
И кролик с глазами пьяницы
Ронял в тротуары траур.
Никто никого не хватится,
Все мимо, миледи, фрау!…
Натужные рукопожатия,
Азарты над картой винной…
Прохлада плела апатии,
С залива тянуло тиной…
И город, как будто спросонья – тих,
Сквозь памяти позолоту,
В каденциях альбиноньевых
Навек уходил под воду.
Метанойя
Выстелить плечи цветами мая
Думал, ключами звеня-играя.
Ягодой греть глаз твоих лукошко,
Жажду мешая похмельной ложкой,
Жадной охапкой сгрести застолье,
Выменять воды на богомолье,
В милость елея гортань лелея…
Не поборол ветрогон Борея,
Грузно споткнулся о не отпетых,
Пузом полег, как и те, – в поэтах.
Выжал до изнури тела губку,
Не изменяя ни тьме, ни кубку.
Не потакая ни дну, ни веку,
Радугу плел через сердца реку.
Вечность измаяв в сожженном храме,
Тлен перемерив в погостной яме.
Вымолив тихо у неба крышу,
Кинулся дуть, где хоть что-то дышит,
Слышит, шуршит, расчехляет поры,
Чистит от мнений помета норы.
Выхлебав хляби спиртной цистерну,
Глаз твоих высосав всю инферну,
Сдал спецодежду мой искуситель,
Скинул крыла трубочист-хранитель.
Не приманив козырей за ворот,
Чахлой чахоткой стыл горе-город.
Я уходил от наветов прежних,
Запеленавшись