Махабхарата. Наль и Дамаянти. Перевод В. А. Жуковского. Эпосы, легенды и сказания

      Играют марш торжественный; и сладкой

      Моя душа наполнилася грустью.

      Пока задумчиво я слушал, мимо

      Прошел весь ход, и я лишь мог приметить

      Там, в высоте, над радостно шумящим

      Народом, паланкин; как привиденье,

      Он мне блеснул в глаза; и в паланкине

      Увидел я царевну молодую,

      Невесту севера; и на меня

      Она глаза склонила мимоходом;

      И скрылось все… когда же я очнулся,

      Уж царствовала ночь и над долиной

      Горели звезды; но в моей душе

      Был светлый день; я чувствовал, что в ней

      Свершилося как будто откровенье

      Всего прекрасного, в одно живое

      Лицо слиянного. – И вдруг мой сон

      Переменился: я себя увидел

      В царевом доме, и лицом к лицу

      Предстало мне души моей виденье;

      И мнилось мне, что годы пролетели

      Мгновеньем надо мной, оставив мне

      Воспоминание каких-то светлых

      Времен, чего-то чудного, какой-то

      Волшебной жизни. – И мой сон

      Опять переменился: я увидел

      Себя на берегу реки широкой;

      Садилось солнце; тихо по водам

      Суда, сияя, плыли, и за ними

      Серебряный тянулся след; вблизи

      В кустах светился домик; на пороге

      Его дверей хозяйка молодая

      С младенцем спящим на руках стояла…

      И то была моя жена с моею

      Малюткой дочерью… и я проснулся;

      И милый сон мой стал блаженной былью.

      И ныне тихо, без волненья льется

      Поток моей уединенной жизни.

      Смотря в лицо подруги, данной богом

      На освященье сердца моего,

      Смотря, как спит сном ангела на лоне

      У матери младенец мой прекрасный,

      Я чувствую глубоко тот покой,

      Которого так жадно здесь мы ищем,

      Не находя нигде; и слышу голос,

      Земные все смиряющий тревоги:

      Да не смущается твоя душа,

      Он говорит мне, веруй в бога, веруй

      В меня. Мне было суждено своею

      Рукой на двух родных, земной судьбиной

      Разрозненных могилах те слова

      Спасителя святые написать;

      И вот теперь, на вечере моем,

      Рука жены и дочери рука

      Еще на легкой жизненной странице

      Их пишут для меня, дабы потом

      На гробовой гостеприимный камень

      Перенести в успокоенье скорби,

      В воспоминание земного счастья,

      В вознаграждение любви земныя

      И жизни вечныя на упованье.

      И в тихий мой приют, от всех забот

      Житейского живой оградой сада

      Отгороженный, друг минувших лет,

      Поэзия ко мне порой приходит

      Рассказами досуг мой веселить.

      И жив в моей душе тот светлый образ,

      Который так ее очаровал

      Во время о́но… Часто на краю

      Небес, когда уж солнце село, видим

      Мы облака; из-за пурпурных ярко

      Выглядывают золотые, светлым

      Вершинам гор подобные; и видит

      Воображенье там как будто область

      Иного мира. Так теперь созданьем

      Мечты, какой-то областью воздушной

      Лежит вдали минувшее мое;

      И мнится мне, что благодатный образ,

      Мной встреченный на жизненном пути,

      По-прежнему оттуда мне сияет.

      Но он уж не один, их два; и прежний

      В короне, а другой в венке живом

      Из белых роз, и с прежним сходен он,

      Как расцветающий с расцветшим цветом;

      И на меня он светлый взор склоняет

      С такою же приветною улыбкой,

      Как тот, когда его во сне я встретил.

      И имя им одно. И ныне я

      Тем милым именем последний цвет,

      Поэзией мне данный, знаменую

      В воспоминание всего, что было

      Сокровищем тех светлых жизни лет

      И что теперь так сладостно чарует

      Покой моей обвечеревшей жизни.

      Глава первая

      I