Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей. Александр Берзан
пространству мари, в направлении чернеющей вдали, стены большого хвойного леса.
– Блин!
– Уходит!
Теперь, нам уже не до конспирации! Короткими перебежками, по чавкающему ольховнику, мы пытаемся подскочить поближе. Однако, медведь сразу же обнаруживает наше преследование и длинными прыжками бросается дальше, через просторы мари! Всё! Мы стоим и смотрим на этот стелющийся, тяжёлый, равномерный медвежий галоп…
Медведь уже далеко. Мы поднимаем к глазам бинокли…
У далёкой стены хвойного леса, медведь тормозит. Видя, что мы его не преследуем, он останавливается. Медведь разворачивается к нам передом, стоит и исподлобья смотрит на нас. Мы стоим по другую сторону обширнейшей пустоши и тоже смотрим на него, в бинокли…
– Смотри! – говорю я, – Гипнотизирует. И поза, у него – устрашающая!
– Ну… Поздно дёргаешься, медведь! – громко говорит в бинокль, Игорь, – Уже семь раз застрелили бы! Если б хотели…
Постояв с минуту в грозной позе лицом к нам, медведь разворачивается к лесу. Пять шагов – и нет его. Мы опускаем свои бинокли.
– Всё! – выдыхает Игорь, – Кончилось кино.
– Ну! – отзываюсь я, – А медведь – совсем не маленький!
– Взрослый, – кивает Игорь, – По мари, на галопе – быстро шёл. Но, тяжёлый!
– Ладно! – подвожу я, итог, – Насмотрелись и нафотографировались. Спасибо медведю… Пошли, теперь, посмотрим его покопки? Да, может, где его помёт отыщем – долго он, всё-таки, здесь кормился.
Мы возвращаемся назад, на место медвежьей кормёжки. Бродим по испещрённому чёрными лунками покопок, “пастбищу”. Одну за другой, я проверяю многочисленные покопки…
– Фу! Симплокарпус! И эта – симплокарпус!.. Игорь! Они, все до одной – симплокарпус!
Игорь бродит по мари значительно шире меня, он выискивает покопки и помёты на окраинах кормёжки…
На высоком крыльце Саратовского кордона мы высчёлкиваем патроны. Игорь смотрит на свой приборчик: “По шагомеру, сегодня мы прошли двенадцать с половиной километров”.
– Нормально, – киваю я.
– Пересечений следов: лисица – двадцать девять, соболь – тридцать пять.
– А у меня – четыре помеченных ствола, три лёжки и шесть помётов.
– Ещё – берлога, – напоминает брат.
Ночью портится погода! Налетают тугие порывы ледяного, пронизывающего до костей, ветра. Ветер гонит по небу сплошные, рваные облака. Мы решаем устроить себе выходной день. А то, ведь – всё время рыщем по лесам дни напролёт, без отдыха…
Саратовский кордон. Семнадцатое апреля. Утром – всё бело кругом! Почву закрыло белой снежной крупой! Столбик ртути за оконным стеклом Саратовского кордона стоит чуть ниже нуля.
– Весна кончилась! – Игорь, в раздумье, стоит перед небольшим окном нашего домика.
Сегодня мы решаем пройти вдоль границы речной долины, вверх по Саратовской.
Как обычно, прислушиваясь и приглядываясь к окружающему лесу, мы неторопливо шагаем по границе гленников. Внимательно осматриваем стволы