Львы и розы ислама. Владимир Соколов
личные качества, а не родная кровь.
Зийад полностью оправдал доверие Муавии, успешно подавив волнения иракцев и прибегнув для этой цели к невиданным прежде суровым мерам. В Басре, где бунтовали хариджиты, ненавидевшие Муавию еще больше, чем Али, он ввел комендантский час. После вечерней молитвы горожанам давалось немного времени, чтобы успеть разойтись по домам («столько, сколько длится чтение самой длинной суры в Коране», то есть около часа). Если кто-то появлялся на улице позже, ему отрубали голову. Рассказывали, что в первую же ночь после указа было убито 500 человек, казнили даже какого-то несчастного бедуина, пригнавшего в город скот и ничего не знавшего о новых правилах. После этого напуганные басрийцы с такой быстротой покидали мечеть после молитвы, что часто забывали в ней свои сандалии.
Зийад закрыл все притоны и увеселительные заведения, где арабы предавались пьянству и разврату, и объявил войну преступникам. В городе стало так спокойно, что жители перестали запирать двери на ночь. Наместник лично ездил по городу на коне, прихватив с собой судью и начальника полиции, чтобы виновные сразу могли получить наказание. Его сопровождала многочисленная стража: куда бы он ни направлялся, она окружала его лесом из копий и щитов. Зийад получал подробные сведения от своих чиновников и частных лиц, наводнявших его дворец доносами. Строгий порядок был наведен не только в Басре, но и во всех провинциях. Наместник видел все и следил за всем. Он говорил, что если между ним и Хорасаном пропадет хотя бы веревка, он будет об этом знать.
Сразу по приезде в Басру Зийад обратился к горожанам со своей знаменитой речью, которую можно считать новой политической доктриной халифата. Смысл его выступления можно было свести к формуле: «Всякая власть от Бога, а поскольку я власть, то и я – от Бога». «Мы управляем вами властью, данной нам Аллахом, – объявил наместник, – и вы обязаны слушаться и повиноваться нам в том, что нам угодно, а мы обязаны обеспечивать вам справедливость в том, чем нам поручено управлять». В обмен на повиновение и верность он обещал даровать справедливость и порядок. «Знайте, что я могу в чем-то совершить упущения, но в трех делах я не сделаю упущения: не укроюсь от того из вас, у кого будет нужда, даже если он постучится ночью, не задержу выплату вам содержания и жалованья позже положенного срока и не затяну вашего пребывания в походе».
Но наказание за любое неповиновение сурово и неотвратимо. «Берегитесь созывать сородичей на помощь, как во времена язычества: если я найду кого-нибудь, издавшего такой призыв, – отрежу ему язык. Вы придумали небывалые преступления, а мы введем для каждого преступления наказание: кто кого-то подожжет – того сожжем, кто кого-то утопит – того утопим, кто сделает пролом в стене дома – тому проломлю сердце, кто ограбит могилу – того закопаю в нее живым. Если вы уберете от меня свои руки и языки, то и я удержу мою руку от наказаний. Как только кто-то из вас окажет противодействие тому, на чем стоит большинство, так отрублю ему голову».
Зийяд