Камень Грёз. Кэролайн Черри
было тихо, и дождь начал ослабевать. Снизу не доносилось даже шагов. Изможденное дитя спало в объятиях Меры, и Кали перестала дрожать. Вздувалась и хлопала штора, растрепанная ветром, который тоже теперь стихал. Мера указала на нее рукой, и Кали с ужасом поднялась и, приблизившись к темному окну, привязала штору, затем по очереди начала подрезать фитили – такое мирное и уютное занятие в доме, таящем убийство.
– Поспи немного, – сказала Кали, покончив с лампадами, и протянула шаль. Мера жестом попросила накрыть ею мальчика, и ненадолго на них снизошел покой. Кали заснула в кресле, которым они задвинули дверь, бессильно опустив руки на колени, а голову повесив на свою полную грудь.
Но Мера все время была настороже, прислушиваясь к дождю, который уже растратил весь свой пыл. В ее глазах не было слез – было не время. «Они остались в дне вчерашнем, – думала она, – а те, что не выплаканы, надо приберечь для дня завтрашнего». Будь окно чуть пошире, она бы подумала о побеге, о том, чтобы сплести всю имевшуюся у них одежду в канат и спуститься по нему вниз. Но оно было слишком узко для кого бы то ни было, разве что кроме ее сына. Отчаянно она размышляла над тем, чтобы дождаться, когда те внизу уснут, попытаться пересечь зал и бежать. Но тогда им пришлось бы миновать охрану, а та может оказаться менее пьяной.
Возможно, ей удастся выиграть время для сына, хоть немного времени, и мудрая Кали, верная Кали, простая деревенская женщина, не столь омертвевшая, как она сама, сумеет их спасти. Или вдруг Кали удастся как-нибудь пробраться за ворота, и тогда она передаст ей мальчика.
А может, ее господин все же вернется домой – в нем был залог спасения хотя бы от худшей участи, чем та, что он являл собой сам. И эта надежда лишала ее мужества, ибо из башни был один лишь путь – через зал и мимо захмелевших воинов.
Она могла бы изобразить горе по своему господину, но каждый, кто хоть немного знал ее, лишь посмеялся бы над этим; а даже если б оно было искренним, оно не вызвало бы почтения с их стороны.
Они могли передраться между собой – таков был их обычай, если бы некому было их остановить; и то была единственная отсрочка, на которую она могла уповать – возможно, лишь день, чтобы спасти сына. Но победителем из этого состязания выйдет самый кровожадный.
Где-то вдали раздался приглушенный звук открываемой двери. Мера услышала и содрогнулась в холодном предрассветном воздухе, сжимая занемевшими руками своего сына. «Он вернулся, – бездумно мелькнуло у нее в голове. – Окровавленный и свирепый, он все же добрался до ворот».
Но она не была уверена в этом. Любую надежду на спасение она подвергала сомнениям, кроме Кали, спокойно спящей у дверей. Она взглянула на лицо сына. Непослушный локон снова упал ему на щеку. Но она не осмелилась шевельнуться, чтобы убрать его, боясь разбудить мальчика. «Пусть спит, – подумала она, – о, пусть он спит. Он будет меньше бояться, если выспится».
Снизу, из оружейной, послышался топот ног. «Так, значит, это он, – подумала Мера, и холодок пробежал по спине, – он поднимается со сторожем или еще