Ссыльнопоселенец. Владимир Стрельников
патронов подписаны, что пулевые, восемь картечин и восемь – с дробью-«пятеркой». Отлично! Но до сих пор ничего не понятно. Зато хоть и древнее, но оружие в руках, очень неплохо.
Торопливо оделся в плотные штаны из серой ткани, рубашку из такой же простой, плотной, больше похожей на свитер с тканевыми усилениями на плечах и локтях. Намотав портянки (слава инструкции!), обул сапоги, потопав по полу. Ну вот, почти красавец, если на морду лица не смотреть. Поглядел на скрутку из тяжелого сукна, на брошенную рядом шинель из этого же сукна, плотного, серого. Покрой древний, похож на картины из музея Победы. Попробовал шов потянуть – надежно сшито, очень прочно. Толстыми нитками, таких в обычной жизни не встретить. Вообще сейчас в обычной жизни нитки встретить можно разве у вышивальщиц, недавно мода пошла на вышивку шелком. Шляпа. Большая, добротная, похожая на ковбойскую, из моих любимых вестернов. Точно по размеру, но точно не моя. Или моя? Хрен его знает, никогда такой не носил. Но сразу видно – Вещь. Именно так, с большой буквы. Так, шляпу на голову, шинель на койку, скрутку туда же, и собирать рассыпанные по палубе вещи. Неприятности, а именно они, скорее всего, начнутся после того, как откроют дверь каюты-камеры, лучше встречать одетым, обутым и полностью собранным. Пусть даже как на картинке из старой земной хроники. Хорошо то, что опять же по «карасевке» научили мотать портянки. Вроде бы непонятно для чего, но сейчас я этому рад-радешенек.
А совсем неплохо со шмотьем в рюкзаке, кстати. Пара таких же верхних рубашек, пара белья запасного плюс двое трусов из синей ткани, семейно-безразмерных, запасные теплые портянки, два ножа. Причем ножи тоже простейшие, стальные, один пичок узбекский, с рукоятью из персикового цвета дерева, легонький, очень острый, и тяжелый боевой нож. У этого рукоять из резинопластика, простая и удобная. Виброножей нет, получается. Жаль. Очень жаль.
Чашка, котелок, кружка из жести, покрытой коричневой эмалью снаружи, и белые внутри. Все собрано в котелок и переложено грубой оберточной бумагой. Сплошь винтаж, чтоб его.
Пакет из плотной бумаги, простой, прошитый нитью. В нем три картонных упаковки из Макдональдса, завтрак с ветчиной, яйцом и сыром. Интересно, ресторанчик-то земной, адрес на упаковке написан. Это что, вроде как прощальный ужин? Афигеть, по-другому не скажешь, с Земли сюда везти. Не поймешь – то ли тонкое издевательство, то ли, наоборот, гуманное отношение к заключенным.
За броняхой продолжалась истерика с биением и пинанием дверей и воплями и визгами. Кто-то коротко рявкнул, чтобы вопящий заткнулся. А не то с ним проделают сексуальное насилие. Жуткое и извращенное.
А я сидел, рассматривая свою каюту-узилище. Как-то времени не было, да и не до того. А сейчас гляжу – ничего особенного, обычная стальная комната два на три метра. Вон крохотный ретранслятор, это, похоже, видеокамеры. Какое-то все винтажное, я с таким оборудованием