Принцип аллигатора. Андрей Дышев
по лесам, отыскивая твой труп?
– Ничего ты не должен, – едва разжимая зубы ответил я. – Сиди спокойно на своей кухне и жри котлеты!
Как ни странно, на мою грубость Сергеич отреагировал спокойно.
– Знаешь, Вацура, уж если ты считаешь себя смелым и самостоятельным, то оставайся таким до конца и не бойся исчезнуть бесследно. Делай что хочешь, и не вешай на меня свои проблемы.
Я пожелал ему спокойной ночи, а он мне – счастливой дороги. После такого разговора я уже не мог свернуть направо, откуда холодный ветер доносил запах моря. Педаль газа скрипнула под моей ногой. Колеса, вымазанные в жирной глине, с визгом закрутились под машиной, и несколько мгновений не могли сдвинуть ее с места.
Упрямство было моим титульным качеством. Если я не знал, как поступить, то поступал так, чтобы сделать кому-нибудь назло.
По дороге я заехал к Стасову, редактору районной газеты, в которой я вел хронику происшествий, и попросил его отправить меня в командировку.
– Какая командировка, Кирюша! – ответил Стасов, почесывая боцманскую бородку. – Весь командировочный лимит съеден еще весной.
– Я поеду за свой счет, – пояснил я. – Мне от тебя нужна только бумажка с печатью.
– Бумажку я тебе, конечно, дам, – ответил Стасов и потащил меня в комнату, в которой громко работал телевизор. – А к чему такая спешка? Почему не хочешь подождать до завтра?
– Потому что я еду прямо сейчас.
На вопрос Стасова отвечать было вовсе не обязательно, но коль черт дернул меня за язык сказать, что я еду прямо сейчас, то отступать уже было некуда. Я знал, что назло самому себе поеду в Кажму сразу же, как вернусь в машину. Хороший у меня характер.
Стасов представил мне своего отца, высохшего голубоглазого старика, который встретил меня с искренней радостью, хотя видел впервые. Старик засуетился, попытался усадить меня в продавленное кресло, в котором только что сидел сам, и принялся расспрашивать о погоде на улице.
Мне пришлось вести беседу, в то время как Стасов, надев очки, стал заполнять на пишущей машинке командировочное удостоверение.
– Куда собрался? – спросил он, вручную передвигая валик каретки.
– В Кажму. О школе хочу написать, – произнес я скучным голосом и стал расспрашивать старика о его самочувствии, пенсии и льготах для ветеранов.
Стасов не стал прерывать нашу беседу ненужными вопросами, выписал мне командировку на пять дней, а ее цель обозначил как “сбор материала для статьи о проблемах педагогической подготовки учителей”. Затем впечатал свою фамилию, размашисто расписался и поставил печать.
– К бабе? – спросил он, протягивая мне командировочное удостоверение и хитро заглядывая мне в глаза.
Я сделал такой жест плечами, что понять мой ответ можно было как угодно, и стал пятиться к выходу, хотя старик настойчиво предлагал мне выпить чая с малиновым вареньем.
– Кажма, Кажма, – пробормотал Стасов, о чем-то вспоминая. – Где-то я недавно читал о Кажме… Нет, вру,