Огонь, вода и бриллианты. Андрей Дышев
слова паузами, отчетливо произнесла: – Сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, начнутся собачьи соревнования. И где ты думаешь? На нашем пляже!
– А что, лучше места не могли найти? – пробормотал я и зевнул.
Лисица закусила палец.
– Тупица, – произнесла она, скручивая афишу в рулон. – Собаки сразу учуют мертвеца! И вместо того, чтобы прыгать и бегать, они начнут хором скулить и разгребать могилу.
Только теперь до меня дошло. Я вскочил на ноги и принялся ходить по веранде, беззвучно ругаясь. Простыня развевалась, как тога.
– Когда начало?
– В четыре!
– Может, шутка? – без всякой надежды спросил я, кивая на рулон. – Где ты это нашла?
– В пансионате с доски объявлений сорвала! Думала, с ума сошла, и мне уже мерещится. Пять раз перечитывала.
Я кинул взгляд на часы, висящие над столом.
– Осталось три с половиной часа… И что ты предлагаешь делать?
– Не знаю! У меня голова кругом идет!
Я издал вопль отчаяния, в котором помимо протяжного междометия попадались фрагменты страшных ругательств. Веранда содрогалась от моих шагов. На столе дрожал и звенел крышкой металлический заварник. Лисица на всякий случай встала поближе к двери.
– Ну зачем, зачем я с тобой связался!! – орал я. – Почему нельзя повернуть время вспять и утопить это поганое ружье?! Почему я не родился в Белоруссии, где нет никаких морей?! Почему мне так мало платят в автоколонне, что я вынужден подрабатывать на этих гадких камбалах?!
– Время идет! – суровым голосом напомнила Лисица. – И вот еще что…
Она раскрыла сумочку и вынула оттуда часы на металлическом браслете.
– Что это? – с нехорошим предчувствием спросил я.
– Часы покойника! Мы забыли их закопать.
– Убери их!! – дурным голосом закричал я и замахал руками. – Убери их на фиг!! Выброси их к чертовой матери!!
Я орал бы еще долго, если бы не произошла шоковая терапия. В окно кто-то требовательно постучал. Я отдернул тюль, совершенно уверенный, что это принесла банку молока молочница, выдрессированная при жизни бабушкой. Но к своему неописуемому ужасу я увидел милиционера.
Лисица, без труда заметив на моем лице волевую деградацию, быстро обернулась и тихо, как мышь, пискнула.
– Дождались, – прошептал я и стал крутить головой, глядя на дверь, на потолок, на окно, на Лисицу. Что делать? Куда бежать?
– Еремин! – с недоброй интонацией пропел милиционер. – Открывай!
– Нет! – произнесла Лисица, глядя на меня с мольбой.
Надо было успеть сказать ей что-то очень важное, надо было договориться о том, как себя вести, что говорить, а чего не говорить даже под пытками. Но милиционер снова постучал – еще более настойчиво.
– Открывай, Еремин, открывай!
Придерживая простыню на теле, я со скрипом провернул в замке ключ и тут же отпрянул. Из телевизора я знал, что в подобных ситуациях в дом вламывается как минимум взвод омоновцев, и этот бронежилетный поток сразу сбивает с ног любого, кто оказывается на