Поздравляю со смертью. Маргарита Малинина
вопросом, в какую я квартиру пришла и к кому. Дверь мне открыл Федор Алексеевич, отец Изольды и Аллы. У меня не было сил, чтобы с ним поздороваться. Мы молча смотрели друг другу в глаза и… синхронно заплакали. Тоже беззвучно. Слезы так и текли по нашим щекам, а я так и стояла в дверях, не решаясь переступить порог. Наконец Федор Алексеевич посторонился, сказав:
– Проходи, что ты, как неродная…
– Как вы все? Как тетя Лена?
– Лена поехала с сестрой утрясать дела. Она в ритуальных услугах работает… ну ты знаешь. – Я кивнула, хотя толком не знала, чем занимается тетя Изольды. Помнила только, что ее зовут Альбиной. В этой семье почти у всех имеется страсть к редким именам, странно, что мать Изольды и Аллы назвали просто Еленой. – Алка на занятиях.
– В воскресение? – не поверила я.
– Она преподавателю задолжала какую-то курсовую… Не знаю толком. Проходи на кухню, что в прихожей стоим…
Федор поставил чайник. Я долго не решалась говорить, понимая, как ему нелегко, затем все-таки спросила:
– Как ты считаешь, что послужило причиной… ну, остановки сердца. То есть мне Алка сказала по телефону ночью, что…
– Да, – перебил он меня. – Так сказали фельдшеры. Но это по предварительному заключению. Будет, конечно, вскрытие. Я только… Боже, – спрятал он лицо в ладонях, – подумать только, ведь в пятницу отмечали день рождения… Бедная моя девочка, такая молоденькая, за что?! – Он беззвучно разрыдался, и только сотрясающиеся плечи и подрагивающие пальцы, закрывающие собой поток слез, могли это подсказать. Наконец он успокоился и, внимательно посмотрев на меня, задал странный вопрос: – Как ты считаешь, такие вещи… они за грехи, да?
– Нет! – покачала я головой, понимая, к чему он клонит. – Никакие грехи не заслуживают… такого!
– Бедная девочка, – повторил он. – Лучше бы я умер вместо нее!
От ответа меня спас закипевший чайник. Я налила кипятка в кружки, кинула заварочные пакетики, но пить чай мы так и не стали. Сидели и молча думали, каждый о своем. А может, об одном и том же.
Я собиралась уже уходить, когда вернулись тетя Лена и тетя Альбина. Пришлось остаться еще на некоторое время. Почему-то с приходом еще двоих скорбящих в большой пятикомнатной квартире стало невыносимо находиться. Атмосфера сгущалась вокруг меня, я даже в каком-то полубреду начала видеть черный дым, порожденный энергией боли и утраты, который попытался пробиться и в мое сердце. Нет, мне и так тяжело, мне не надо больше…
Когда меня попросили выбрать наряд для похорон, я не могла отказать, но потом заявила, что мне нужно готовиться к завтрашней лекции. Да, трудно сейчас сосредоточиться на учебе, сказала я им, но я надеюсь, что она поможет мне отвлечься. Неожиданно тетя Лена меня горячо поддержала:
– Да, учись, дочка, учись… Аллочка тоже спросила меня, ничего, мол, если я в институт поеду, договорились уже с профессором. Лучше так. Горе-то – оно такое. Захватит так, что не вырвешься! – тетя Лена снова зарыдала, а я, мучаясь адским сочетанием эмпатии и чувства вины, встала с дивана и отправилась в прихожую.
– Похороны