Освобождение от уголовной ответственности, прекращение уголовного дела (преследования), отказ в его возбуждении. Проблемы теории и практики. Владимир Сверчков
и др.) дату, указанную в рукописи (1397 г.), считают вполне реальной с учетом ее последующих редакций.[7]
Оригинал Псковской Судной грамоты, так же как и Русской Правды, не сохранился; к сожалению, часть текста утрачена. До нас дошли Воронцовский и Синодальный списки этого документа (более позднего происхождения). По сути, Псковская грамота явилась окончательной редакцией узаконений, изданных в разное время псковскими князьями. Грамота закрепила ответственность за предательство, т. е. измену, переход на сторону врага (ст. 7), за самоуправство (ст. 26, 58, 67). Также предусматривались наказания за убийство (ст. 96, 97), побои (ст. 58, 111, 120), кражу (ст. 1, 7, 8, 34, 35), грабеж (ст.1, 20, 67), разбой (ст. 1, 20), поджог (ст. 7, 116), оскорбление (ст. 117), взяточничество (тайный посул – ст. 4, 48). Смертная казнь получила законодательное закрепление как вид наказания в ст. 7, 8.[8]
Новгородская Судная грамота «О суде и о закладе на наездщики и на грабещики» дошла до нас в одном-единственном списке – в составе рукописного сборника новгородских и двинских актов 1471 г. Грамота предусмотрела уголовную ответственность за такие преступные деяния, как клевета (ст. 6), убийство (ст. 33, 36), взяточничество (посул – ст. 26), поджог (ст. 36), самоуправство (ст. 36), атакже нападение (наезд), грабеж, кражу и разбой (ст. 10, 11, 33, 36).[9]
Позднее Псковская Судная грамота была разделена исследователями на 120 статей, а Новгородская – на 42 статьи. Эти грамоты впоследствии явились источниками Судебника Ивана III 1497 г. и действовали наряду с Русской Правдой более поздних редакций.
Русское законодательство периода образования и укрепления централизованного феодального государства не только явилось нормативно-правовой основой последнего, но и закрепило пережитки древности, инквизиционные процессы установления вины человека в совершении противоправного деяния, по коим могла быть установлена и невиновность этого человека. Например, в ст. 7 и 48 Судебника 1497 г. содержалось положение, по которому ответчик освобождался от ответственности, если он побеждал в судебном поединке – «в поле». Ранее такой способ разрешения дела был возможен по земельным (лесным) спорам (ст. 10–12 Псковской Судной грамоты), по делам о бое и грабеже при защите послухом своих показаний (ст. 20, 27 Псковской Судной грамоты) и т. д.[10] Великокняжеский судебник Ивана III 1497 г. впоследствии исследователями был разбит на статьи (наиболее распространена система в 68 статей, предложенная М. Ф. Владимирским-Будановым).
Исходя из того, что Судебник скуднее по содержанию предшествующих правовых актов, можно предположить, что он действовал наряду с Русской Правдой, Псковской Судной грамотой и прочими ранее принятыми нормативными правовыми актами. Он как бы развивал положения предшествовавших законов, а главное – явился единым документом объединяющегося российского государства.
Судебник 1497 г. предусматривал уголовную ответственность за убийство и заговор против
Там же. – С. 303, 304, 328, 329;
Российское законодательство X–XX веков. Т. 1… – С. 331–338, 340, 342, 345, 347–349, 356, 357, 360–362, 367, 369, 371, 378, 379, 384–386.
Там же. – С. 304–308, 312, 313, 317–319.
Там же. – С. 332–334, 351, 352, 356–358; Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. / Под общ. ред. О. И. Чистякова. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства / Отв. ред. тома А. Д. Горский. – М.: Юрид. лит., 1985. – С. 55, 60, 67, 85.