(Не)сводная, или Маша для Медведя. Анна Яфор
найти Машу. Вот она, здесь. И так же, как и я, ждет разговора с тобой.
Чуда не происходит. Отец остается недвижим и абсолютно никак не реагирует на мои слова. Я всматриваюсь в его лицо, ищу в застывших чертах хоть какой-то признак того, что он меня слышит, но не вижу этого. Ничего не вижу.
В груди закипает боль. От бессилия хочется зарычать, с размаху впечатать кулаком в стену. Хоть что-то сделать, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки.
Но при этом не могу не понимать, что должен сдерживаться. Здесь не место для проявления эмоций, еще и таких. И потом, я не один. Если невозможно выяснить, реагирует ли на мое присутствие отец, то новоявленная сводная сестрица точно все замечает и слышит. А пугать ее еще больше я совершенно не хочу: она и так побледнела настолько, что почти сливается цветом лица с больничными стенами.
– Я должен поговорить с врачом. Хочешь пойти со мной?
Девушка бросает на меня беглый взгляд.
– А можно я немного побуду здесь? С ним? Пожалуйста…
Мне не нравится эта идея. Вообще. Нет, я не опасаюсь, что она может сделать что-то дурное, но почему-то ощущаю странную потребность присутствовать при ее разговоре с отцом. Вернее, при попытке этого разговора. Хочу знать, что творится в ее голове, что она чувствует и чего добивается. Но, с другой стороны, разве я имею право контролировать каждый ее шаг? Да и действительно должен уйти, чтобы встретиться с доктором.
Киваю, хоть и нехотя, оставляя ее в палате. Направляюсь в ординаторскую, заранее зная, что разговор будет не из легких. Я и сам вижу, что ситуация не улучшается. Лечащий врач лишь в очередной раз это подтверждает, рассказывая о результатах очередного обследования и перечисляя еще ряд зарубежных клиник, отказавшихся принять отца.
– Глеб Александрович, поверьте, мы делаем все, что в наших силах. Но ничего утешительного я сказать не могу. Вам лучше быть готовым…
– Довольно! – все же не выдерживаю и рявкаю, злясь и на него, и на весь свет на несправедливость ситуации. – Я не собираюсь хоронить отца, пока он еще жив. И вам не позволю.
Доктор грустно улыбается в ответ, но не спорит, и я тороплюсь уйти, чтобы еще больше не поддаться этим упадническим настроениям. Возвращаюсь к палате и обнаруживаю Марию на кушетке в коридоре. Сидит, пряча лицо в ладонях, а плечи заметно дрожат. Неужели плачет?
Негромко окликаю, и она снова вздрагивает, поднимая голову. На щеках блестят влажные дорожки.
– Медсестра попросила выйти… Сказала, что там процедуры какие-то…
Поднимается и делает шаг ко мне. Еще один. Неожиданно всхлипывает и упирается лбом в мою грудь.
– Как же так, Глеб? Я ведь мечтала его найти, поговорить. Накопилось столько вопросов. Я в город специально для этого приехала. Почему все так?!
У меня нет ответа, да и не ждет она его. Наверно, просто поддается временной слабости, ища поддержки у единственного человека, оказавшегося рядом.
А я поступаю единственно возможным образом. Не думаю о том, насколько это правильно и уместно сейчас.