Прелюдия для виолончели. Ирина Гилязова
определенного времени, уже присутствовали при трансформации.
Но их тоже требовалось закрепить на практике, чем девушка успешно занималась в течение двух недель со времени прибытия в командировку. «Кайен» она выбрала сама: как наиболее устойчивый автомобиль, обладающий плавным ходом.
– Вы не возражаете, милочка? – произнес Николай Петрович, присаживаясь рядом с Вероникой. Евгений с «синьориной» по его настоятельной просьбе расположился на заднем сиденье.
– Добрейшей души человек. Заботится о нас как о детях, – с улыбкой произнес музыкант.
В рамках гастрольной программы Николай Петрович действительно никогда не позволил бы уехать неизвестно куда без него, да еще в обществе малознакомой, пусть и крайне симпатичной, дамочки. Впрочем, она ничего не имела против его присутствия.
– Вы Вероника, насколько я знаю, – продолжил общительный директор музыканта и, не дожидаясь ответа, представился: – Николай.
– Очень приятно! – Она с улыбкой кивнула ему в ответ.
Николай Петрович одобрительно обвел взглядом салон:
– Хорошая машина. Надежность и комфорт. Но не будем злоупотреблять скоростью, правда?
«Кайен» плавно тронулся с места, направляясь в сторону восточной автострады.
Несмотря на свою осторожность, Николаю Петровичу не удавалось сидеть молча. Он тоже оказался впечатлен обществом приятной девушки и даже счел возможным немного отвлекать ее разговорами.
Этот человек появился в творческой жизни Евгения Ковалёва вместе с виолончелью, став и его финансовым директором, и организатором концертов, и хранителем бесценного инструмента, по воле судьбы вновь увидевшего свет. К тому же оказалось, что это не просто свет, а сияющие огни лучших концертных залов. В руках Евгения виолончель вновь и вновь одаривала мир своим волшебным голосом, раскрывая в полной мере его талант и при этом изменив неожиданным образом судьбу самого Николая Петровича.
– Так вот, Вероника, – продолжил собеседник, – я тогда еще довольно молодой был, работал по специальности, мастером-мебельщиком, и попросила как-то меня тетя Зоя, давняя мамина знакомая, буфет отремонтировать. Она одна-одинешенька жила: родные погибли в сорок втором, супруг ее, бывший фронтовик, давно уж этот мир покинул, да и наследников не осталось. Помочь ей – святое дело.
Буфет этот я у нее и раньше видел: старинный, весь потемневший от времени, но красивый очень. Помню, конфеты в нем всегда водились. В детстве тетя Зоя меня ими угощала, когда с мамой к ней заходили. Любила очень она конфеты. В лихие военные годы даже не верила, что когда-нибудь снова их попробует, а потом с каждой зарплаты покупала понемногу: и желтых карамелек-лимончиков, и батончиков, и, конечно, шоколадных.
Шоколадные – тоже самые разные: с помадкой, с темной начинкой, с вафельками. Уж эти мне особенно нравились: разворачиваешь фантик, а там фольга, а в фольге еще тоненькая подвертка. В то время многослойной бумаги не делали, вот