Крест командора. Наталья Александрова
с возрастом заметно усохла, но все еще оставалась прямой и представительной женщиной. Она прижала к себе Полину, затем отступила, внимательно оглядела ее и проговорила:
– Выглядишь неважно. Ну ладно, пойдем в комнату, не в коридоре же нам разговаривать!
Полина следом за ней вошла в полутемную прихожую, едва не споткнувшись о сложенные друг на друга автомобильные колеса. Прежде чем добраться до комнаты Киры Яковлевны, они миновали две запертые двери с висящими на них амбарными замками – собственность оборотистого Подмишкина.
Михаил Подмишкин, которого, само собой, и соседи, и случайные знакомые называли Мишкой Подмышкиным, в квартире почти не появлялся. Когда-то он занимал здесь самую маленькую комнатку возле кухни, но потом старейший обитатель квартиры, диктор радио Василий Никандрович Полубесов скончался, освободив светлую двадцатиметровую комнату, и Подмишкин помчался в райисполком, где предъявил целый ворох бумаг, которые доказывали, что его собственная комната совершенно непригодна для жилья. Кроме этих бумаг Мишка принес начальству еще кое-что, так что вопрос был решен в его пользу и Подмишкин стал владельцем двух комнат. Затем, когда маленькая Полина с матерью уехали в другой город, неутомимый Подмишкин снова понесся в исполком. На сей раз он по бумагам оказался многодетным отцом (хотя никто из соседей никогда не видел даже его жены) и вскоре получил третью комнату. Понемногу он завладел и остальной площадью, так что сейчас ему принадлежали пять комнат из восьми. Подмишкин очень гордился своей недвижимостью и вынашивал наполеоновские планы – хотел обменять свои пять комнат на пятикомнатную квартиру в новом элитном доме. Пока желающих на такой обмен не находилось, всех отпугивало мрачное окружение, но Подмишкин не унывал. На четыре двери он повесил замки, в одной комнате появлялся два-три раза в месяц.
Из трех оставшихся комнат две принадлежали Леше Копейкину и его жене Клавдии и одна – Кире Яковлевне Вишневской.
Соседей такое положение дел устраивало: Михаила никогда не было дома, и можно было пользоваться квартирой, не принимая его в расчет. В частности, Леша Копейкин держал в коридоре и на кухне автомобильные детали, колеса и прочие крупногабаритные предметы.
Кира Яковлевна открыла дверь своей комнаты и пропустила Полину вперед. Полина вошла и словно перенеслась в далекое детство, только в этой комнате ее посещали обрывки воспоминаний.
Обстановка в комнате Киры Яковлевны была самая простая – никакого антиквариата, никаких ценностей. Какой-нибудь знаток и ценитель поморщился бы при виде ее мебели и оценил все предметы интерьера презрительным словом «совок», но Полине здесь нравилось, она чувствовала уют и покой, исходящие от старых незамысловатых вещей.
Несколько простых венских стульев, покрытых связанными вручную чехлами, низкий диван, который когда-то назывался оттоманкой, круглый стол, небольшой книжный шкаф и массивный дубовый буфет – все было аккуратным, чистым, ухоженным. В комнате постоянно стоял приятный