Прохор и отражённый мир. Анна Федотова
в замызганной рубашке – взлохмаченная девчонка.
– Ах ты, дрянь! – орёт Степан. – Никакого тебе базара не будет. А вернусь и не убрано…
Тут Маринка добежала до окна и прыг в него с криком: «Сам и убирай!»
– Пеняй на себя! – погрозив кулаком, крикнул Степан.
– И чтоб ужин на столе! – вдогонку крикнула Варвара.
Прохор вытер со лба пот.
«Чего только в отражённом мире не насмотришься»
Где искать Маринку, он сразу догадался и помчался к пруду. Так и есть. Девчонка сидела на валуне и мочила ноги в чёрной воде.
– Доброго утречка, Маринка, – начал Прохор.
Та подняла голову, нахмурилась.
– Чего тебе опять? Убежал тогда и зеркало бросил, будто испугался. А кого? Себя что ли? Вроде не шибко и страшный.
Прохор почувствовал, что краснеет, но не ответил, руками только развёл. Откуда ни возьмись появилась кошка, жёлтые глаза так и впились в него.
– Ну, давай скажи ещё, что ты домовой, – пробормотала она.
– Здравия тебе, Котофеевна, – ласково сказал Прохор, пытаясь вложить в голос мысль, что он не такой дурачок.
Маринка засмеялась, отчего её немытое лицо посветлело.
– А я видел, как ты из дома бежала. Случилось чего?
Девчонка махнула рукой.
– Я помочь хочу, – сказал Прохор, ломая в пальцах сухую веточку.
Маринка уставилась на воду.
– Никто мне не поможет, – пробурчала она себе под нос, и у Прохора в груди защемило что-то. Он подошёл к девчонке и руку ей протянул.
– Моя бабушка говорила: «Без порядка всякое дело шатко». Надо только начать, и всё наладится. Вот увидишь. Идём-ка.
Девчонка упиралась, но от Прохора не так-то просто было отделаться, так что она спрыгнула с камня и поплелась к дому.
Родители Маринки уже уехали на базар, а значит, у домового было время до вечера. Войдя в горницу и осмотрев хозяйство, Прохор потёр ладони.
– Ну что? – подмигнул он Маринке, которая, казалось, и знать не знала, с чего начать. – Давай-ка плясать от печки.
Сняв заслонку, он заглянул внутрь.
– Апчхи!
Сажа залепила глаза, но покрытый засохшими каплями щей горшок удалось из печи вытащить. Печь вздохнула. Облако сажи выпорхнуло в горницу.
– Что, милая, тяжко такое сокровище хранить? – Прохор похлопал её по когда-то белой, а теперь почерневшей от копоти стенке.
– Ой, не трепался бы ты, Прохор, – проворчала Котофеевна, запрыгнув на лавку. – Прознает Маринка, что тогда?
Прохор бросил на кошку быстрый взгляд.
«Ничего тогда. Я исчезать умею на раз»
– Видел бы ты своё лицо! – захохотала Маринка, и Прохор вытерся рукавом. Тот почернел.
«Нехорошо, придётся стирку затевать. Но это потом»
Он подбоченился и строго посмотрел на девчонку.
– Печь – она в доме главное. Что без хозяина, что без печи в доме – всё одно – холодно и неуютно. Вот тебе, Маринка, веник, сажу обмети, внутри вычисти.
Девчонка приняла веник двумя пальцами, будто он её укусить мог, ещё и нос сморщила,