Античный скептицизм и философия науки: диалог сквозь два тысячелетия. Д. А. Гусев
перевод на латынь Пирроновых положений. Но до сих пор не появилось никакого свидетельства, которое бы указывало на то, что кто-либо кроме переводчика действительно читал эту работу… …(no evidence has thus far appeared to indicate that anyone other than the translator actually read the work)»[256].
Скептицизм вновь поднял голову в творчестве блестящего французского философа Мишеля де Монтеня только на исходе средневековья, в рассветных сумерках нового времени. В своих «Опытах» Монтень часто ссылается на Секста Эмпирика, заимствуя аргументацию из его сочинений. «…в историю философии нового времени, – отмечает М.М. Сокольская, – скептицизм вошел…под своим «пирроновским» именем, тем более, что именно на Секста опирались две важнейшие в этом отношении книги конца XVI века: ученый латинский трактат португальца Франсиско Санчиса «Quodnihilscitur» («О том, что все непознаваемо»), опубликованный в 1581 г., и намного более важная для широкого распространения скептических идей книга, написанная на доступном куда более широкому кругу читателей французском языке, выдержавшая между 1580 и 1669 гг. 37 изданий и получившая прозвище «Библии скептицизма» – «Опыты» Мишеля Монтеня»[257]. «Что же до слова «scepticus», – отмечает та же исследовательница, – латинизированной формы греческого заимствования, оно появляется впервые в 1430 г., когда итальянский гуманист Амброджо Траверсари (1386–1439) перевел на латинский язык биографический компендий Диогена Лаэрция. Сексту Эмпирику пришлось дожидаться латинского перевода, а – значит, и относительно широкого распространения, еще более 100 лет – «Пирроновы положения» по латыни впервые были опубликованы в Париже в 1562 г. Впрочем, греческие рукописи Секста, привезенные в Италию из Константинополя, были в нескольких библиотеках доступны немногочисленным тогда знатокам этого языка в Западной Европе уже со 2-й четверти XV в. Во всяком случае, есть свидетельства, что изложенное в Диогеновой «Жизни Пиррона» занимало умы ученого мира в середине XVI в.»[258].
Помимо Мишеля Монтеня необычайно симпатизирует скептицизму другой французский философ – Пьер Гассенди: «…чистосердечно признаюсь в том, что из всех философских учений мне ничто никогда не было так по душе, как прославленная непознаваемость (акатойг|\|да) академиков и пирронистов»[259]. Примечательно уже упоминавшееся свидетельство Гассенди: «…когда мне…пришлось целых шесть лет исполнять в академии Экса обязанности профессора философии, и именно аристотелевской, то хоть я и старался всегда, чтобы мои слушатели умели хорошо защищать Аристотеля, однако в виде приложения излагал им также такие взгляды, которые совершенно подрывали его догматы. И если первое я делал в силу известной необходимости, вызванной условиями места, времени и окружающей среды, то второе – из-за того, что умалчивать об этом я считал недостойным порядочного человека; такой подход давал слушателям разумное основание воздерживаться от одобрения вышеназванной философии»[260].
«Сейчас очевидно, – отмечает С. Смит, – что открытые заново тексты античных скептиков сыграли важную роль в развитии философии нового времени. В течение последних пятидесяти
Schmitt Ch. B. The rediscovery of ancient scepticism in Modern times // The Skeptical Tradition. Ed. By Burnyeat M. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1983. P. 227.
Сокольская М.М. Бесконечное приближение к истине // Цицерон М.Т. Учение академиков. Пер. Н.А. Федорова. М.: «Индрик», 2004. С. 13–14.
Там же. С. 12.
Гассенди П. Парадоксальные упражнения… С. 10–11.
Гассенди П. Парадоксальные упражнения… С. 11.