Укротительницы миллионеров. Агата Санлайт
и знает куда больше обычного человека.
Этель Яновна нет-нет, да и выдавала такое, о чем ну просто не могла знать. Да что знать – даже догадываться! Ярослав привык. Но все равно каждый раз думал – неужели она ясновидящая? Колдунья? Телепатка?
Слишком уж хорошо читала всех вокруг эта сухощавая, остроносая женщина с неизменно аккуратной черной косой по пояс и взглядом, под которым врать просто не выходило. Не только у племянника – у всех вокруг. Даже водитель Ярослава под этим взглядом признался, что купался в хозяйском пруду, хотя Оленев и запретил.
Этель Яновна даже самолично нашла Ярославу костюм – что-то вроде наряда Мефистофеля.
И вот он стоял в парадном, слушая крики подвыпивших отдыхающих, музыку, звон посуды, вдыхая запах крепкого алкоголя, замешанный на ароматах жаркого и жульенов и жалел, что сюда приехал.
Знакомые неприятные ощущения нагнетались. Усиливались и давили на психику.
Как обычно. Все, как всегда.
На плечи словно каменная плита навалилась, все тело напряглось до предела. Так и мерещились вокруг враги. Упустишь момент, вовремя не заметишь – и остается лишь драться до последнего. Не обернешься вовремя – и выход один – уклоняться от атаки, нападать, убивать.
Оленев чувствовал себя солдатом на поле боя. Собранным, ожидающим подвоха в любую минуту, злым и взбудораженным.
Он уже легко управлял страхом, а вот дискомфортом – нет.
Оленев не испытывал приступа паники, как многие другие с фобией. Он выдавил из себя страх за собственную жизнь, занимаясь боевыми искусствами, тренируясь в стрельбе и боксе. Ярослав твердо знал, что любого сможет уложить на лопатки. Отряд омоновцев – и тот с ним сразу не справится.
Оленев почти ничего не боялся в этой жизни и уж точно – никого! Тем более, пьяных гуляк: журналистов, банкиров и бизнесменов.
Те еще вояки… Ткнул пальцем – и они уже на полу.
Но гнетущее ощущение, что вот-вот случится ненастье, и Оленева снова накроет бедой, какую он даже представить не в силах, так и не отпускало. Настигало всякий раз, когда Ярослав оказывался в обществе.
Разрасталось и превращалось в настоящую паранойю.
Оленев мог бороться, мог противостоять. Но зачем? Какой в этом смысл? Чтобы кучка незнакомых ему людей пополнилась еще одним?
Чтобы все думали, будто Ярослав Оленев – такой прямо душка-парень? Несмотря на миллионное состояние, загородную виллу, практически поместье и прочее, очень прост в общении?
Кто для него эти – «все», чтобы так ради них напрягаться? Ломать себя и бороться с собой.
Перед глазами опять вставала картина.
Знакомая гостиная, совмещенная с кухней. Арка, в которой болтаются на одной петле деревянные детские качельки. Подвесь на другую петлю – и можно качаться…
Высокая для ребенка барная стойка с царапиной посередине. Гудит вентиляция, забирая жар от плиты.
Серебристая, еще бабушкина большая сковорода, шипит и плюется маслом…
Пахнет оладьями: горячими, свежими. Тянет малиновым вареньем и сметаной.