Простые истины. Диалог о самом важном. Валентина Гасс
попробуй установить причину случившегося. Почему твои нервные клеточки возбуждены сверх меры? Что стало побудительным мотивом выхода из зоны привычного комфорта?
Лизе что, впервые помогли? Смешно! Ей подставляли руку, плечо и другие части тела по нескольку раз в день самые разные мужчины. Самых разных возрастов и статусов и уж подавляющее большинство из них были не в пример солиднее этого Максима. В чём же тогда исключительность произошедшего?
Почему Лиза продолжает себя чувствовать уязвлённой?
Потому что нужно было отомстить обидчикам? Да нет, чушь: тот, кто её толкнул наверняка не собирался этого делать нарочно.
Понятно, что, несмотря на это, в ней продолжает оставаться обида на весь мир. Потому что поступили с ней всё равно подло – даже не обернулись, – но с этим-то всё и так кристально ясно. Обида постепенно растворится, Лиза сильная и сможет перевернуть эту страницу. А что не так с Максимом?
И тут Лиза поняла, что Макс не проявил рядом с ней должного восхищения. Казалось, он вовсе не заметил ни одного из её достоинств. Во всяком случае, вёл себя именно так. Он выглядел чересчур спокойным рядом с ней, что противоречило мироощущению Лизы. Она привыкла к другому. К тому пиетету, которым её окружали до этого. И мужчины, и женщины. Отмечая её красоту, совершенство и деловые качества. Чтобы удостовериться в этом не требовалось штудировать дополнительно её анкету. Всё ведь было на виду. И внешность, и манеры, и уровень делового общения. А на Максима все эти «прелести», казалось, не произвели никакого впечатления. И ладно, сам бы выглядел альфа-самцом или нарциссом, так ведь нет. Мужчина со всех сторон не самый выдающийся – и вдруг, повёл себя с ней как с обыкновенной посетительницей выставки. Нет, Лиза не считала себя королевой мира и не ждала от «подданых» бесконечного обожания. Ей не требовалось, чтобы все вокруг падали ниц при её виде. Но какое-то уважение она ведь должна заслуживать своим видом? Ведь сразу понятно, что она имеет право на специальное к себе отношение. Она заслужила такое право тяжёлой работой над собой. И постоянно ощущала за собой эту ауру – успешности, красоты и некоего подобострастия. И полагала это совершенно естественным.
«Фу ты, ну ты, – сказала она себе, рассердившись. – Дался тебе этот тщедушный Максим! Забудь и вычеркни как недоразумение. Всё равно ты его больше никогда не увидишь!»
И через некоторое время Лиза так и сделала. Постаралась забыть. И забыться. Даже легла спать немного раньше обычного – посчитала, что раненому человеку можно сделать послабление. Она постепенно проваливалась в сон, чувствуя тупую, ноющую боль в ступне и едва уловимую, но всё же не до конца «растворившуюся» боль в душе.
Может быть, из-за этого ей приснился очень странный сон: будто бы она с кем-то невидимым (он сидит за её спиной) в надувной резиновой лодке. В руках у Лизы – двухстороннее байдарочное весло. Она усердно гребёт, но никак не может отыскать проход в камыше, в последний