После падения. Анна Тодд
боится?
– Всего. Боится потерять контроль. Я уверен, что, встретив тебя с Хардином, она ужаснулась именно тому, что поняла, что уже не имеет над тобой власти.
Я смотрю на пустую кружку.
– Из-за этого ты ушел? Потому что она хотела все контролировать?
Отец негромко кряхтит.
– Нет, я ушел, потому что у меня были свои проблемы и мы не очень хорошо подходили друг другу. Не беспокойся о нас, – смеется он. – Думай лучше о себе и своем вспыльчивом друге.
Не могу представить себе, что человек, сидящий сейчас передо мной, и моя мать способны поддерживать беседу, они такие разные! Гляжу на часы и понимаю, что уже девятый час.
Я встаю и кладу кружку в посудомоечную машину.
– Мне надо разбудить Хардина. Вчера вечером я бросила твою одежду в стирку. Сейчас переоденусь и принесу ее.
Захожу в спальню и вижу, что Хардин не спит. Когда я вижу, что он натягивает черную футболку, я предлагаю:
– Может, наденешь что-нибудь более строгое?
– Зачем?
– Затем, что они будут принимать решение о твоем будущем обучении, а черная футболка не сигнализирует о твоей заинтересованности. Потом можешь переодеться, но сейчас, я считаю, тебе нужно одеться солидно.
– Чеееерт! – тянет он, запрокидывая голову назад.
Я прохожу мимо него к шкафу и достаю черную рубашку и брюки.
– Только не брюки – ради бога, нет!
Я передаю их ему.
– Это только на некоторое время.
Он держит одежду, словно это ядерные отходы или артефакт с другой планеты.
– Если я напялю это дерьмо, а меня все-таки выгонят, я сожгу к черту весь этот городок.
– Ты слишком драматично все воспринимаешь.
Я закатываю глаза, но Хардину явно не до смеха. Он начинает переодеваться.
– Наша квартира по-прежнему работает в качестве приюта для бездомных?
Я бросаю рубашку вместе с вешалкой на кровать и поворачиваюсь к двери.
Хардин резко проводит по волосам.
– Черт возьми, Тесс, я извиняюсь. Я просто не в себе от того, что не могу даже трахнуть тебя по-человечески, потому что твой папа спит на нашем диване.
Его грубые слова возбуждают меня, но он прав: присутствие отца в соседней комнате – серьезное препятствие. Я подхожу к Хардину поближе и осторожно отвожу его длинные пальцы от верхней пуговицы рубашки, с которой он не может справиться.
– Разреши мне, – предлагаю я.
Взгляд смягчается, но я вижу, что Хардин начинает волноваться. Терпеть не могу видеть его таким, это так необычно. Он всегда так спокоен и ни о чем не беспокоится, разве что обо мне, и даже в этом случае умеет скрывать свои чувства.
– Все будет хорошо, малыш. Все пройдет удачно.
– Малыш? – Он резко усмехается, и я вспыхиваю.
– Да… малыш. – Я поправляю ему воротник, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в кончик носа.
– Ты права; на худой конец, уедем в Англию.
Не обращаю внимания на комментарий, возвращаясь к шкафу, чтобы выбрать себе одежду.
– Как думаешь, мне разрешат