Уроки тьмы. ЛюдМила Митрохина
что случилось что-то с рёбрами и лёгкими.
Всё же сумел доехать до травматологического пункта, а когда вошёл туда, то потерял сознание. Придя в себя, узнал, что у него сломаны все рёбра на левой стороне грудной клетки. По «скорой» его сразу увезли в больницу, где он постарался быстрее встать на ноги, несмотря на боль. После небольшого улучшения он сразу же стал передвигаться по больничному коридору. Выйдя из больницы, он уже через месяц ходил с Валентиной по два-три километра, а потом приступил к бегу. Рёбра болели целый год. И всё же он вышел на работу, где ему становилось всё тяжелее и тяжелее.
Как он ни старался скрывать свои проблемы со зрением от друзей и коллег, держать марку полноценного здорового человека, быть независимым, он всё же попал в ту ситуацию, которой избегал и боялся пуще всего. Однажды в их мультицех под конец рабочего дня пришло руководство с каким-то сообщением. После спонтанного собрания всех отпустили домой. Олег мог видеть и рисовать на маленьком формате своего рабочего поля при направленном свете яркой лампы, но, вставая из-за стола, в полумраке помещения действовал по наитию и памяти. А тут, как назло, разволновался из-за присутствия начальства. Поначалу он не мог понять, почему вдруг наступила такая мёртвая тишина в комнате. Потом дошло, что он на глазах у всех тыкался, как слепой котёнок, вдоль стен помещения, в котором проработал двадцать пять лет, в надежде найти, наконец, дверь, чтобы выйти. Это был шоковый момент для окружающих, которые воочию убедились в его тяжёлом недуге, неожиданно прозрев и поняв, в каком состоянии он работает наравне со всеми и как ему тяжело даётся то, о чём они просто не задумываются. Олег кожей почувствовал острые стрелы жалости, идущие от людей, и какую-то обречённость в предчувствии конца своей любимой творческой работы.
«Я же знал, что всё этим кончится. Всё надеялся на чудо. Нет, это был не позор, коллеги сочувствовали от души. И начальство можно понять – они не имели права держать инвалида на такой работе», – думал Олег.
Потом включил диктофон и продолжил:
«И вот я опять в больнице. Мне дали вторую группу инвалидности по зрению без права работы по профессии. Со второй группой от меня ушло ощущение препятствия, которое помогало в ориентации. В январе 1990 года была поставлена точка. Я перестал быть художником, потерял любимую работу навсегда. Последний раз прошёлся по студии, прощаясь с сослуживцами и друзьями. Двадцать пять счастливых незабываемых лет, казалось, пронеслись как один день. И всё куда-то кануло в один миг. Печаль разъедала мою душу. Я прощался не только со студией, ной с той первой жизнью, которую уже не вернуть. Я это знал, готовясь к худшему.
В этот период я спасался бегом, который помогал и помогает мне преодолевать все горести жизни по настоящий момент. А зимой мы с Валюшей ездили на лыжах пять-восемь километров в Сосновке рядом с домом. Делалось это так – она вешала маленький приёмник за спину, который постоянно работал (радио «Маяк»), и этот сигнал мне позволял сохранять