Повелитель и пешка. Мария Герус
и мы проскочим.
– Нельзя, – заупрямилась дурочка, – там Злое море.
– Ну да! А я думал, там молочная река – кисельные берега.
– Там Морская старуха. Стережет выход, ставит подводные сети.
– Ты еще про Морского змея вспомни, – ухмыльнулся Обр.
Дурочка, она и есть дурочка. Что с нее взять.
– Ты не понимаешь. Там мой отец погиб, – выдыхала-выговаривала Нюська в перерывах между гребками. – Год был плохой. В бухте рыбы не было вовсе. Ну, решили артельно в море идти. На больших карбасах. В первый раз хорошо сошло, во второй сошло, а в третий…
– А в третий никто не вернулся, – пробормотал Обр. За мотавшимся парусом он не видел Нюськиного лица, но был уверен – она снова плачет. – Стало быть, так, – сурово сказал он, – там еще неизвестно: либо потонем, либо нет. А здесь в Усолье меня наверняка убьют. Да и тебя не помилуют. Забыла, что ли?
Она не забыла. Мерные гребки прекратились. Весла беспомощно зашлепали по воде. Ветер отдернул в сторону серое полотнище. Дурочка, приоткрыв рот, смотрела на берег. Обр тоже оглянулся на сырую гальку под обрывом, обглоданные морем мокрые валуны, кривой сосняк, свисающие к волнам колючие ветви. Он представил, как белая фигурка останется на черных валунах. Лодка будет уходить все дальше и дальше, а фигурка становиться все меньше и меньше. Да наплевать! Баба с возу – кобыле легче. То бишь лодке тоже легче… Наверное.
– Ну че, остаешься?
– Парус убери, – тонким хрипловатым голоском велела Нюська, – через горло только на веслах.
– Так давай весла.
– Не, я сама. На руле тяжелее будет. Там течение крутит. Нынче шелоник[15] сверху воду в бухту гонит, а отлив понизу назад в море тянет.
– Откуда знаешь?
– Отец рассказывал.
Нюська гребла легко, точно, ловко ловила веслами крутую волну. При этом, жмурясь, как напуганный котенок, все время бормотала что-то. Молилась, что ли? Впрочем, иногда из невнятного шепота выбивались отдельные слова: «Все время держи на полночь… против маяка поворота на запад… поперек течения греби… возле приметной скалы, жила белая полосой выходит, бери влево, а то закрутит и расшибет… а как выход откроется – снова на полночь».
Обр все выполнял в точности, хотя взмок и запыхался, как мышь под метлой. Совладать с правилом в этой путанице течений, суматохе волн, отраженных от прибрежных скал и подводных камней, и вправду оказалось трудно. Нюська тоже притомилась, ворочала тяжелые весла все тише и тише, с легким стоном на выдохе, но держалась. И вдруг, прикусив тубу от натуги, втянула их в лодку, уложила вдоль бортов, развернула парус, который с треском натянулся, вобрал в себя западный ветер. После этого уселась, вцепившись обеими руками в лавку, втянула голову в плечи и снова плотно зажмурилась. Лицо белое, на закушенной губе капелька крови.
– Все.
– Че все? – не понял Обр.
– Вон они, седые космы Морской старухи.
Хорт отвел с лица собственные космы, огляделся. Кругом
Шелоник – южный, юго-восточный или юго-западный ветер, который может вызвать большую волну.