Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс. Михаил Корабельников
всех остальных главных участников революции. Тот не был оклеветан и умер своей смертью в 1948 году. Это можно расценивать и как курьез: бывают же и у диктаторов свои необъяснимые причуды. Правда, от всего пережитого, а главное – необходимости держать язык за зубами, дабы не потерять голову, наблюдая вакханалию репрессий тридцатых годов в Красной армии, он нажил «грудную жабу». Следует признать, что в частных беседах Подвойский не всегда и сдерживался и, тем не менее, каким-то непостижимым образом избежал общей участи.
И поэт Маяковский тоже не был расстрелян. Он загодя застрелился сам, не дожидаясь естественного разворота событий. Думаю, что не от страха за свою жизнь: Маяковский был большим поэтом, а ложь и поэзия несовместимы так же, как гений и злодейство. Оставшись среди живых, ему пришлось бы и далее лгать, славословя диктатора. И «не вынесла душа поэта…».
И Надежда Аллилуева – вторая жена Сталина – тоже застрелилась сама. Произошло это в 1933 году. К этому времени она уже хорошо изучила своего супруга, и у нее не оставалось иллюзий.
А И. В. Сталин, уничтоживший всю ленинскую гвардию участников революции, умер своей смертью в марте 1953 года, оплаканный советским народом. Он был похоронен в мавзолее рядом с Лениным, как продолжатель его дела, в том числе и организатор, – вместе с Лениным, – Октябрьской революции. Позже его тело вынесли из мавзолея, но похоронили на почетном месте у кремлевской стены, где он покоится и поныне.
Россия – уникальная страна. Она единственная в своем роде.
Говоря о штурме Зимнего дворца поэтическим языком Маяковского, я упустил отразить, как это событие переживалось противоположной стороной – защитниками законной власти в стране, Временного правительства. Хронология событий показывает их полную неготовность к серьезному сопротивлению как с моральной, так и с практической, материальной стороны. Керенский и те, кто его поддерживал, определенно оказались не на высоте положения, действуя пассивно, спонтанно и нерешительно, и везде опаздывали. Сам же Керенский, – который в качестве лидера далеко не Ленин и даже не Троцкий, – в этот злополучный день 25 октября (7 ноября) отсутствовал в столице – бежал в Гатчину.
Воспоминания участников этих драматических событий с разных сторон приводятся, в частности, в книге Л.М.Млечина «Русская армия между Троцким и Сталиным». Из этих воспоминаний складывается следующая картина этого судьбоносного дня.
Все знали, что большевики готовятся взять власть, но никто не решался помешать им. В обществе преобладало настроение, что в случае победы большевиков их власть продержится не более нескольких недель. В Петрограде в эти промозглые осенние дни царило запустение, и город производил впечатление либо оставленного жителями, либо не заинтересованного в поддержании элементарного порядка на улицах.
Л. Б. Красин – бывший соратник Ленина и будущий министр в правительстве большевиков – за несколько дней до революции писал своей жене за границу: «…По погоде настроение у толпы более кислое и злое, чем летом, да и в политике идет какая-то анархистско-погромная