Любовь в эпоху перемен. Юрий Поляков
откликался, чувствуя себя почти великоханьцем.
В последние месяцы Сунзиловский выглядел плохо, похудел, в лице появилась сухая желтизна, ходил, шаркая, и останавливался перевести дух. Говорили: «онкология». Зато он стал чаще улыбаться, и все наконец узнали, кто же та секретная дама. Корректорша Мила Тюрина теперь безвылазно сидела у него в кабинете, щебетала и с ободряющей улыбкой смотрела на больного Володю безнадежными глазами.
– Что происходит? – строго спросил Скорятин, когда Сун Цзы Ло тяжело уселся перед ним. – Где «Мумия»? – и осекся: бедный Сунзиловский сам стал похож на мумию.
– А нам это надо? – спросил зам, едва открывая рот, чтобы не показывать некрасивые зубы.
– Но другие-то пишут!
– Ты же знаешь, почему они пишут и откуда ноги растут. Нам-то это зачем? Кошмарик приказал?
– Нет.
– Тогда зачем людей стравливать? Ну да, у нас семьдесят лет была такая религия. Все молились на Светлое Будущее. Пролетариат – бог. Классовая борьба – Богородица. Маркс с Лениным – пророки. Верили, что человек и наука могут все. Понимаешь, все! Могут труп сделать нетленным. Почему мощи Ильи Муромца не гниют, мы не знаем. Чудо! А почему Ленин не гниет или почти не гниет, знаем. Наука! Мавзолей – храм этой бывшей веры. Зиккурат. Пирамида. Какая разница! Но теперь мы снова хотим верить в Бога Живаго, а не в Человека. Ладно! Попробуем. Но пусть эти позитивистские мощи лежат там, где их положили. Не мы положили, не нам выносить. Лет через сто разберутся…
– Ты уверен?
– Уверен. Китайцы древней и мудрей нас. Думаешь, они не знают, сколько народу Мао угробил? Отлично знают. Но условились: лет пятьдесят об этом ни-ни. Думать – пожалуйста. Говорить – нет…
– Разве это хорошо?
– Плохо. Но мерить прошлое настоящим еще хуже. Ведь то, что для нас зло, для потомков может оказаться благом. И наоборот. Так бывает.
– Конфуций?
– Не исключено. Не надо глумиться над бывшей святыней. Люди совсем отучатся верить. Понимаешь?
– Ну да…
– Ген, сними из номера «Мумию»!
– Я обещал.
– Кому?
– «Мемориалу».
– Напрасно. Сборище обиженных внуков.
– Ну, это как сказать, – возразил Скорятин.
Он ждал от «внуков» премию «За борьбу с тоталитарным прошлым».
– Сними!
– А что в «дырку» поставим?
– Найдем. Может, еще и некролог какой-нибудь выскочит. Жизнь течет. Помру – напишете.
– Типун тебе на язык!
– Я пошел?
– Иди! – бессильно махнул главный редактор.
– Ты что-то сегодня плохо выглядишь.
– Просто устал, не выспался.
– Я тоже думал, просто устаю. Оказалось – симптом. Чуть ли не главный. Обследуйся! Тут важно не прозевать. На второй, даже третьей стадии теперь лечат…
– Обязательно!