Не ныряйте с незнакомых скал. Татьяна Шипошина
не могу никуда перевестись и даже не могу вылететь с треском. Не могу – даже в армию.
Ох, как бы я сейчас пошёл в армию! В самый раздолбанный стройбат, в самый дальний угол России! Ну, не сейчас, а чуть позже, когда исполнится восемнадцать. Я раньше был умненьким маленьким мальчиком, и мама отдала меня в первый класс в шесть лет. В шесть с небольшим.
Всё в мире относительно. Если вас берут в армию, это совсем не значит, что вы глуповаты. Это значит, что вы – более-менее здоровы.
А как быть такому, как я?
Впрочем, выход есть. Я не раз обдумывал его, особенно сразу после выписки. Когда руки еле двигались и надежды на восстановление практически не маячило. Нажраться таблеток. Или как-то прикрепить петлю, а потом, с помощью рук, сбросить своё тело с кровати. Брр-р-р…
Нет.
Я столько раз думал об этом, но каждый раз останавливался. Нет, это не для меня. Я даже не могу сказать почему.
Потому. И всё.
Не то чтобы я, такой мужественный, решил бороться. Нет. Ничего я не решил.
Я просто… Ну…
Я вдруг понял, что за семнадцать лет моей «нормальной» жизни у меня не нашлось ни минуты, чтоб просто подумать. Я был занят!
Я делал уроки, я тусовался, я резался в комп, я ходил в клубы, я смотрел на девчонок, я выбирал лучшую. Я мечтал о байке, об автомобиле, о том, что заработаю бабла и куплю… Квартиру, например. Навороченный байк. «Лексус». Яхту. Поеду на Бали с красоткой. Я попробовал… ну, многое.
Все тусовались – и я тусовался. Все пробовали – и я пробовал.
Пятнадцать лет… Шестнадцать лет… Семнадцать лет… Это много или мало?
Это нормально. Это – зашибись, как круто. Всё впереди. Всё!
И вдруг…
Вечером – не девчонка, а мочевой катетер. Завтра – не занятия в институте, а очередная клизма. Не новый прикид, а памперс и пролежень на пояснице.
Это при том, что мозги – всё те же, память никуда не делась. Попробуй удержи крышу, чтоб не слетела напрочь!
Держи её, бедную, обеими руками, проси её: «Ну стой, бедная, стой!.. Ну не рвись!.. Ты одна у меня полноценная часть на весь мой раздолбанный организм!
Дорогая моя крыша, ты даже ещё не знаешь, что неожиданно наступило твоё время. Теперь ты можешь думать сколько хочешь. Например, ты можешь думать не о мочевом катетере и даже не о том, кто сегодня будет в ночном клубе, а о том, для чего ты и тебе подобные вообще живут на свете. А? Слабо́?
Ты можешь думать не о девчонках и не о клизме, а о том, как, собственно, устроена эта самая жизнь. Каким образом в тебе уживается столько дерьма, что надо эту клизму ставить, и такие светлые… ну, скажем, сны. Скажем так, дорогая крыша, чтоб не пугать тебя излишним пафосом.
Ты можешь думать не о памперсах и пролежнях, а о том, почему одна крыша съезжает от лёгкого толчка, а другая стоит, как прибитая, в каких-то совершенно немыслимых ситуациях? И вообще, почему один человек ныряет и выныривает, а другой врезается башкой в камень? Нет, не переходя на личности! Не переходя. Речь идёт просто о причинах. О причинах и следствиях.
Ну как, дорогая крыша? Нормально