Хэллоуин (сборник). Александр Матюхин
с явным интересом рассматривая пленницу. Его взгляд на мгновение задержался на небольшой груди, ребрах, выступающих из-под тонкой кожи, втянутом животе, темном треугольнике волос, длинных стройных ногах, изящных стопах, всего несколько сантиметров не достающих до пола.
Подойдя вплотную, он глубоко затянулся и выдохнул густую струю дыма в лицо своей жертве. Девушка встрепенулась и открыла глаза, с ненавистью взглянув на своего мучителя.
– Все готово, герр офицер.
Мужчина в форме полицая поднялся с корточек, держа в руках гудящую паяльную лампу.
– Можно начинать.
Гестаповец вернулся на свое место и уселся, поставив бокал на подлокотник, как зритель театра в предвкушении захватывающего зрелища.
– Скажи, для какой цели предназначалась взрывчатка, найденная у тебя в сарае?
Девушка молчала, широко раскрытыми от ужаса глазами взирая на стоящего возле стола полицая.
– Приступай! – махнул рукой офицер, не в силах оторвать взгляда от беспомощной пленницы, которая, покрываясь потом, забилась, словно пойманная на крючок рыба.
На лице Вурдалака появилась зловещая ухмылка. Он не спешил, с наслаждением наблюдая, как извивается его жертва, пытаясь хотя бы на несколько мгновений отсрочить начало пытки. Наконец она затихла, и обмякшее тело вытянулось.
Палач сделал шаг вперед и поднял паяльную лампу. Короткий конус голубого гудящего пламени коснулся тугой груди. Девушка вздрогнула, по перепонкам ударил дикий, нечеловеческий крик.
Ухмыльнувшись, Вурдалак медленно, с наслаждением взирая на мучения своей жертвы, опустил лампу несколько ниже, и яростное пламя лизнуло нежную кожу грудной клетки, которая прямо на глазах чернела и лопалась, обнажая ребра. Крик оборвался. Голова упала на грудь, и загорелись длинные волосы, которых коснулся огонь. По комнате поплыл удушливый запах горелого мяса. Содрогаясь от рвотных позывов, немец вскочил, выронив бокал, зажал обеими руками рот и бросился к двери.
– Что, не нравится, герр офицер? – прошептал ему вслед полицай, ставя паяльную лампу на стол. – Чистоплюй хренов! Привык командовать, а я должен выполнять всю грязную работу. – Схватив со стола бутылку, он сделал несколько жадных глотков и взял длинный, острый как бритва ампутационный нож. – Сейчас ты мне все расскажешь! Соловьем запоешь! – Узкое блестящее лезвие легко вошло между ребер. – Молчишь, сука?!
Точно выверенным молниеносным движением он вспорол крест-накрест переднюю брюшную стенку, с наслаждением наблюдая, как выползают из зияющей раны розовые петли кишечника.
– И не таким языки развязывали! – Он кромсал покачивающееся на веревке тело, на глазах превращающееся в бесформенный кусок мяса, все больше возбуждаясь от этого зрелища и не замечая тонких струек крови, брызжущих в лицо из пересеченных артерий – Что, так и не хочешь со мной побеседовать?
Запустив окровавленную лапу в остатки волос,