Ведана. Проклятый дар. Оксана Якутская
на меня.
– Хочешь сказать, что ты … ясновидящая? Или экстрасенс? Как в телешоу? – мама похлопала ресницами и защебетала – Милая, может, мы все-таки найдем врача? Не зря говорят, современная медицина творит чудеса. Я уверена, тебе помогут.
– Я знаю, что это звучит как бред сумасшедшего, но, пожалуйста, постарайтесь с ходу не записывать в клиенты психушки. Мне больше не к кому обратиться. Прошу вас, дослушайте.
– Ведана, мы слушаем, и обещаем быть непредвзятыми, – дядя Саша предостерегающе посмотрел на жену.
– Спасибо. В первый раз мне приснилась Маруся – единственная подруга. За четыре дня до своей пропажи. Она была… – вспоминания о том кошмаре до сих пор вызывали дрожь, – Мертвая. С отстриженными волосами и странном знаком, вырезанным на руке.
– Но ее не нашли, Веда. Мы не знаем, что тогда случилось. Ее родители переехали лет десять назад, – я и не знала, что они уехали. Значит, поговорить с дядей Витей не получится.
– Знаю, мам, но я уверена, что она погибла именно так. Мои сны не ошибаются. Никогда.
Мама вскочила и начала нервно ходить по кухне, зачем-то открыла холодильник, уставилась невидящим взглядом на аккуратные ряды банок с домашней консервацией, закрыла дверцу, села обратно на стул и заговорила:
– Ведана, я знаю, вы с Марусей были очень близки, и ее пропажа сильно подкосила тебя. С тех пор ты стала сторониться всех и вся, закрылась от окружающего мира. Пожалуйста, позволь помочь тебе. Мы будем рядом, родная.
Видя, что мама на грани истерики, дядя Саша обогнул стол и приобнял ее за плечи.
– Оля, Веда наша дочь, мы окажем ей любую – акцентировал он, – Помощь. Продолжай, дорогая.
Не устаю благодарить судьбу за то, что подарила маме встречу с этим мужчиной. Его мудрость и спокойствие, закаленные многолетней службой в полиции, стали надежным буфером в общении с эмоциональной матерью. Я с благодарностью посмотрела на отчима и начала рассказ, который даже для меня звучал невероятно:
– Потом был охранник из школы с веревкой на шее, изувеченная учительница химии, исхудавшая бабушка с пожелтевшей кожей и много кого еще. Все они приходили в мои сны за неделю до смерти, – я говорила быстро, выплескивая годами сдерживаемые эмоции, – И близкие, и те, кого видела мельком. Мама, именно поэтому я не хочу общаться с людьми, не могу позволить себе с кем-то сблизиться. Не хочу знать, как и когда они умрут. И не сплю ночами тоже из-за этого – днем мой сон спокоен.
Мама и дядя Саша застыли, глядя на меня со смесью ужаса и неверия. А я говорила и говорила. О бабушкиных словах, о страхах, о невозможности освободиться от постоянного ожидания беды. Не знаю, в какой момент я начала плакать, но вскоре захлебывалась от рыданий в маминых объятиях.
Это были слезы очищения. Столько лет я хранила тайну, носила в душе груз недосказанности. Возможно, было несправедливо повесить на родителей этот камень знания, но я больше не справлялась одна.
Более того, сейчас мне была нужна помощь гораздо более существенная, чем утешение. И я собиралась эгоистично распахнуть перед