Женить чудовище. Елена Трифоненко
да, – говорит тот, что за старшего, – Веня. – Вы, женщины, вечно собираетесь по два часа. А Василий Юрьевич у нас человек занятой и ждать не любит.
– Но я же… – я показываю руками на пижаму. Она у меня шелковая, довольно легкомысленная – майка и короткие шорты. – Я же не одета.
Веня поддевает с полочки у двери связку ключей.
– От квартиры?
– Ага.
Он вкладывает ключи мне в руку:
– Запирайте и поехали.
Взгляд у него такой зловещий, что, кажется, лучше не возражать. И я не возражаю – нацепив шлепанцы, запираю родную однушку на два замка.
– Умница! – хвалит Веня, а его товарищ хватает меня под руку и тащит к лестнице.
Мы выходим во двор. Мужчины подводят меня к черному джипу с тонированными стеклами. На улице, как назло, не души.
У меня трясутся поджилки. Господи, меня похищают, а я не знаю, что предпринять! А все из-за того, что с детства берегу свои трепетную нервную систему и не смотрю криминальную хронику. А надо ее смотреть, Таня, надо!
Бородач заталкивает меня на заднее сидение джипа и садится рядом. Веня устраивается за рулем. В машине пахнет кожей и чем-то терпким. Я вжимаюсь в сиденье и пытаюсь не умереть от страха.
– Вас, надеюсь, не укачивает? – сердито уточняет Веня, поглядывая на меня в зеркальце заднего вида. – Я только салон помыл.
Я мотаю головой. Веня достает откуда-то большой черный пакет, протягивает мне.
– Держите.
Душа улетает в пятки.
– На голову надеть? – сглотнув, уточняю я.
– Чего? – Веня как будто удивляется. – Не, это на случай, если вас все же укачает.
– А! Ладно. – Я раскладываю пакет на коленях, нервно разглаживаю целлофан.
Меня ни капли не утешает то, что мне разрешают смотреть на дорогу. В кино это плохой знак: тот, кто много знает, бандитам не нужен.
Мы выезжаем из моего микрорайона и движемся в сторону выезда из города. Я живу на окраине, так что где-то минут через десять пути многоэтажки за окном машины сменяются маленькими домиками. Веня еще ни капли не стесняется нарушать скоростной режим, летит так, что у меня в ушах свистит.
После того, как мы пару раз чуть не врезаемся в другие машины, я зажмуриваюсь. Старательно пытаюсь вспомнить какую-нибудь молитву, но в голову лезут исключительно матерные стихи Есенина. Приходится бормотать про себя именно их, чтобы сохранить спокойствие.
Через десять минут я с удивлением понимаю, что автомобиль паркуется.
– Приехали! – радостно говорит Веня.
Открыв глаза, я обнаруживаю, что мы въехали во двор аляповатого особняка с колоннами и бронзовыми львами у крыльца.
Бородач вываливается из машины и выдергивает из нее меня, придирчиво оглядывает.
– Волосы ей поправь, – подсказывает Веня, когда тоже выбирается из авто.
Бородач приглаживает мои волосы, одергивает на мне шорты.
– Вроде нормально все, – говорит он удовлетворенно, а потом толкает меня в спину. – Шагай.
Мы поднимаемся на крыльцо. Там