Дойти до горизонта. Андрей Александрович Ильин
себе приятный сюрприз. Чтобы не думать о часах, начинаю тихо напевать. Завершаю первый куплет и половину припева популярной песенки, дальше не могу вспомнить ни одного слова.
– Там‑та‑та‑та, – допеваю строку и тут же начинаю новую мелодию. Вновь спотыкаюсь на середине куплета. Интересно, знаю ли я хоть одну песню до конца? Начинаю мысленно перебирать свою фонотеку. Выбор небогат. То, что я знаю, петь не хочется, просто под настроение не подходит. То, что хочется, – не знаю слов. Остается на ходу сочинять их на понравившиеся мелодии. Пользуюсь первыми пришедшими в голову рифмами.
Содержание нахожу по принципу – что вижу, то пою. Получается ничуть не хуже, чем у некоторых современных рок‑групп, потому что ничего не вижу.
– Мы с тобой плывем на юг. Рядышком плывет утюг! – самозабвенно напеваю я, смущая рыб своими вокальными данными. Через пару минут я ловлю себя на том, что в моей песне осталось только восемь слов.
– Скоро вахту мне сдавать, скоро лягу я в кровать! – пропеваю я фразу, как заевший патефон.
– Ну и ладно! – перестаю бороться с собой и смотрю на часы. Осталось сорок пять минут.
– Лучше бы осталось, например, пятнадцать минут, – начинаю фантазировать. – Как хорошо было бы. Десять минут и еще пять. Всего‑то!
Тяжело вздыхаю – фантазии сильно не совпадают с действительностью.
«Но, с другой стороны, могло остаться и полтора часа, а это в два раза хуже, чем сорок пять минут», – уговариваю свое нетерпение. «А пятнадцать минут в шесть раз лучше!» – не соглашается оно. «А если бы вахта только начиналась? Мне бы пришлось стоять ее вновь с самого начала!» – выдвигаю свой веский аргумент. Но от этого предположения мне становится так нехорошо, что я немедленно стараюсь о нем забыть, и даже постукиваю на всякий случай костяшками пальцев по куску фанеры.
Вновь начинаю думать о приятном. О том, как через сорок пять минут, вернее, уже через сорок три минуты, я стану будить Салифанова. Не‑ет, я не буду спешить. Можно было бы разбудить его разом, пихнуть в бок – и все дела. Но так я не получу никакого удовольствия. А удовольствие – это, как однажды определил Васеньев, приятное мгновение, сильно растянутое во времени. Будить Сергея я буду, следуя этой методике.
Вчера, когда он наблюдал за моим предвахтенным пробуждением, на его блаженную физиономию просто противно было смотреть. Светился, будто увидел тазик, доверху наполненный клубничным вареньем.
– Андрюха, ты поразительно похож на разбуженного посреди зимы медведя, – хохотал он. – Такой же жизнерадостный и дружелюбный!
Но сегодня я возьму реванш. Жертвовать таким случаем я не намерен. Дудки! Я подползу к нему и осторожно, в самое ухо, скажу:
– Сереженька, дружочек, «вставай» пришел! Он, конечно, не проснется, и это развяжет мне руки, я смогу перейти к более действенным мерам. Хорошо бы пощекотать у него в носу травинкой. Вот была бы потеха! Но где взять травинку в море? Хотя здесь и на берегу можно отыскать разве что колючки.