Восемь лет среди пигмеев. Энн Патнэм
из деревни пигмеев:
– Это Укана, жена Сиконы.
– Как это случилось?
– Она готовила на завтрак маниоку[2], – отвечал пигмей. – Вместе с ней у огня находился Сикона. Затем она пошла за чем-то в хижину. Сикона направился чинить свою охотничью сеть. Вдруг из леса выскочил леопард. Одним прыжком он перепрыгнул через Сикону и проник в хижину. Укана пронзительно вскрикнула, когда хищник прыгнул на нее, и кричала до тех пор, пока не вбежал Сикона. Не знаю, что испугало леопарда, то ли громкие крики женщины, то ли появление Сиконы с копьем, только зверь оставил свою жертву и выскочил наружу. Вокруг толпились люди, но зверь не обратил на них никакого внимания. Он скрылся, прежде чем кто-либо успел метнуть копье.
Все это Фейзи рассказал на языке кингвана. Его лицо морщилось, словно от боли, когда он подбирал нужные слова, как будто они имели острые углы или были слишком велики. Его родным языком был кибира, а суахили или кингвана, на котором белые обычно объясняются с обитателями Конго, давался ему нелегко. Раза два от возбуждения он переходил на кибира, и нам приходилось лишь догадываться о том, что он хотел сказать. Пат вошел в дом, чтобы посмотреть, как чувствует себя женщина. Фейзи перевел на меня взгляд своих странных, окруженных морщинистыми складками глаз. Я знала его уже четыре года. Чувство восхищения, которое он мне внушал, я питала к очень немногим людям, встречавшимся мне в жизни.
– Мадами, – спросил он, – она умрет?
– Никто не может знать это сейчас, – ответила я. – У нас имеется сильное лекарство, но Укана тяжело ранена.
Фейзи повернулся и побрел прочь. Его крошечное, шоколадного цвета тело обмякло, словно от страшной усталости. Некоторые пигмеи пошли вслед за ним, другие остались. Только теперь я услышала сильный шум – это пигмеи били в барабаны, кастрюли и деревянные ведра. Они надеялись таким путем прогнать леопарда, полагая, что он все еще скрывается рядом в зарослях.
Это оказалось свыше моих сил. В горле у меня пересохло; ноги подкашивались, точно они превратились в студень или желе. После четырех лет, проведенных в глубинном районе Конго, я по-прежнему оставалась белой женщиной, подверженной всем страхам, свойственным любой женщине на моей родине. «Глупая Энн Патнэм, – спрашивала я себя, – зачем ты приехала в Африку?»
Мне всегда нравились только те животные, которые обитали в Центральном зоопарке. Уже там мне становилось страшно при одной мысли о том, какое зло они могут причинить на воле. Я наблюдала тогда, как большие кошки после бесконечного ряда тщетных попыток вновь и вновь стремились вырваться на свободу. А сейчас где-то совсем недалеко, в лесу за лагерем, бродит леопард, жаждущий человеческого мяса.
К счастью, мне некогда было долго жалеть себя. Женщина попросила пить, и я поспешно стала заваривать чай. В это время в кухню вошел Пат и сказал, что у пострадавшей продолжается внутреннее кровоизлияние.
– На пятьдесят километров вокруг нет ни одного человека,
Маниока – растение из семейства молочайных. Имеет крупные клубневидные корни весом около 4 кг, употребляется в пищу в вареном и печеном виде.