Андрей Белый. Между мифом и судьбой. Моника Спивак

Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Спивак


Скачать книгу
в них светилась:

      – Что, Аннушка?

      – Бы! <…>

      – На солнышко хочешь? (Москва. С. 262–263)

      Или:

      <…> блеск углубившихся глаз вырывался из бреда мясов и мутящихся звуков, которыми оповещала окрестности (Москва. С. 262).

      Или:

      Ее мысли душили, лучася из глаз <…> приподымалася глазом, с которого сняли очко, над своими мясами к далекому солнышку (Москва. С. 264).

      Просвеченность солнцем и протянутость к солнцу оказывается свойственна не только взору, но и, казалось бы, самым «животным» составляющим телесного облика:

      <…> из кресла напучились в солнечный блеск – животы (Москва. С. 262).

      Или:

      <…> слюни, блиставшие солнцем, пустив, Задопятова встретила (Москва. С. 272).

      Примечательно и то, что единственными словами, которые Задопятову удалось разобрать в нечленораздельном ее «мыке», были слова огненные, солнечные:

      Раз раздалось совершенно отчетливо:

      – Гырр…

      – Что такое?

      – Гыры! Догадался: – Гори!

      Говорила: – Горит.

      А хотела сказать: все – сгорит (Москва. С. 264).

      Безусловно, «шар, называемый „Анною Павловной“», – это не тот «солнца шар янтарный», который гордо «стоит над миром», это не то прекрасное «Солнце Любви», которому поклонялись и которое воспевали Вл. Соловьев, Бальмонт, Иванов, Белый-символист… Но все же это именно символистское, аргонавтическое солнце, правда, подвергнувшееся «возрастным», временным и, если угодно, эпохальным изменениям. Это солнце закатное – «закатившееся неизвестными мраками», низвергнувшееся в «море ночи»…

      Метафорический образ закатывающегося, низвергающегося, падающего солнца почти буквально реализуется в романном действии:

      Никита Васильевич на крутосклоне колясочку выпустил: и – покатилася.

      Толстое тело пред ним, промычавши, – низринулось: под ноги!

      Где-то внизу – приподпрыгнуло, перелетев на пригорок с разлету: над крутью – к реке; миг один: Анна Павловна – бряк под обрыв (может, – так было б лучше!); колясочка передрожав над отвесами, укоренилась в песке, закренясь над рекой с перевешенным телом <…> ринулась в бездну колясочка (Москва. С. 271).

      Чуть ранее дается и описание реки, над которой зависла колясочка:

      <…> здесь коловертными быстрями, заклокотушив, неслось протеченье – внизу, сквозь ольшину, где воды тенели и в прочернь и в празелень; рыба стекалась руном в это место (Москва. С. 265).

      В обеих цитатах прозрачны аргонавтические вкрапления: «крутосклон» отсылает к небосклону, «коловертные быстри» – к солнцевороту, а рыба, которая «стекалась руном в это место», – к руну золотому…

      В общем, – бездна верхняя и нижняя, небо вверху и небо внизу… И зависший над бездной, готовый низринуться, «шар, называемый „Анною Павловной“» – в дополнение к этой гротескно-символистской картине.

      Для повествователя, выступающего здесь носителем «здравого смысла»,


Скачать книгу