Некрасивая ёлка. Сказки. Евгений Пермяк
расклеиваться и приходить в окончательную негодность.
Нельзя без слёз и горькой обиды рассказывать о несчастной Скрипке. Оскорблённая и униженная, она переживала каждый звук, доносившийся на чердак через слуховое окно. В ней находили отзвук песня жаворонка, тонкий свист синицы и далёкая причудливая игра Пастуха на самодельной дудке.
С каждым днём игра Пастуха становилась лучше и выразительнее, хотя в его дудке было всего лишь два или три лада и ей недоставало высоких и чистых звуков. Их особенно недоставало в утренней песне пробуждения, когда Пастух, проходя по селу, приглашал людей проснуться и выгонять своих коров.
Однажды Скрипка, помимо своей воли, дополнила мелодию песни пробуждения высокими и чистыми звуками. Они вырвались сами собой из её души, так исстрадавшейся по музыке.
Всё это произошло до восхода солнца. И никто, кроме Пастуха, не слышал, как пастуший рожок разбудил в Скрипке умертвлённое желание звучать.
Теперь он каждое утро переговаривался песней с незнакомой Скрипкой, очаровавшей его слух до такой степени, что однажды ночью он пробрался на чердак.
Это была встреча в темноте. Встреча у дымоходной трубы дома.
– Как ты прекрасна! – сказал он Скрипке.
– Если бы ты увидел меня днём… – ответила Скрипка, – ты бы ужаснулся.
– Нет, нет, – твердил он, касаясь её грифа своими тонкими и нежными пальцами. – На свете нет ран, которые не залечиваются.
Скрипка, веря Пастуху, как-то сказала:
– Как я хочу, чтобы ты взял меня отсюда. Но это невозможно. Тебя накажут за похищение… Нужно действовать умнее.
Женская хитрость была присуща и Скрипке. Она посоветовала Пастуху сыграть на дудке перед окнами Осла душераздирающий вой волка, попавшего в охотничью яму.
Он так и сделал. Осёл был в неописуемом восторге и тут же предложил Пастуху променять его дудку на визгливую пилу и пообещал прибавить к ней Скрипку.
Состоялся обмен. Пастух, забыв о пиле, бережно снял с чердака несчастную. Прижимая её к своей груди, он внёс больную Скрипку в дом своей матери.
Мать бережно освободила Скрипку от пыли и паутины, а затем, укутав её в мягкое, велела сыну отправиться в город к лучшему из скрипичных докторов.
Скрипичный доктор произвёл все необходимые операции и процедуры. Он укрепил колки, подклеил деку, заменил струны и отполировал Скрипку до зеркального блеска. И когда Пастух увидел её сверкающей и нарядной, когда он, нежно коснувшись её струн, услышал звуки, от которых сладко кружится голова и замирает сердце, – сквозь слёзы сказал ей:
– Я недостоин владеть тобой. Ты так прекрасна! Ты должна звучать в больших городах, а не в нашей маленькой деревне.
– Нет, – возразила Скрипка, – если я буду снова способна звучать как раньше, то только в твоих руках.
Так и случилось. Никто не мог извлечь из неё ни одного звука, всем она отвечала молчанием. Скрипка перестала быть доверчивой и наивной. Зато Пастух, едва прикоснувшись к её струнам, заставлял умолкать окружающих.
Это