Белые одежды. Не хлебом единым. Владимир Дудинцев
– наступила ему на ногу. Ловя его взгляд, сказала:
– Ну улыбнись же, а то я скоро подохну. Так страшно смотришь. Улыбнись, кому говорят! Я живу от одной твоей улыбки до другой.
В этот вечер они легли рано. Наступила их вторая ночь. Долго молчали. Потом она сказала:
– Ты что, забыл, что около тебя лежит твоя любящая без памяти жена? Ну-ка поцелуй ее. Еще…
– Завиральный теоретик – вот ты кто, – сказал он, обнимая ее, и она счастливо засмеялась.
Мужчины по природе своей получают от жизни больше, чем женщины. Многие и пользуются этим преимуществом на сто процентов. А настоящий мужчина должен подняться еще на одну ступень – к сверхпреимуществу. Оно состоит в том, чтобы время от времени отказывать себе, притом в существенном. Конечно, в пользу обойденного, но скрывающего обиду друга – женщины. Не скользить легкомысленно по лугу наслаждений. В этом – сверхвысота.
Это, должно быть, закон природы. Федор Иванович ни о чем таком не думал, но стихия закона жила в нем. И среди ночи он вдруг увидел, как на ее лицо пала тень темной злобы, как плотно сошлись сердитые брови, сжались губы. В эту минуту она находилась в глубоком уединении, сама с собой. Сквозь сжатые ресницы заметила его взгляд, полный жадного и немного испуганного интереса, и, слабыми пальцами залепив его глаза, оттолкнула. Через несколько мгновений она легко засмеялась и, расцеловав его, счастливо объявила:
– Заслонило!.. Заслонило, представляешь…
С детским удивлением и с любопытством ученого встретила она приход в ее жизнь этой темной силы. И больше не расставалась с нею, с каждой ночью все больше вникая в эту страсть, и эти ночи понеслись одна за другой, непохожие, пугающе новые. Захватывали иногда и день. Так что Федор Иванович, который с невольной робостью наблюдал этот ее рост, даже стал подумывать: не наступит ли у нее теперь стадия интереса к другим мужчинам?
И был еще вечер, последняя суббота апреля. Они лежали, полуодетые, на его постели, и вдруг он почувствовал, что Лена не с ним, что ее милая, непредсказуемо разнообразная сущность, которую он так любил, куда-то улетела. И, совсем неожиданно и не таясь, Лена слегка разомкнула его объятия и посмотрела на часы.
– Тебя нет со мной, – со стоном сказал он и отвернулся.
Она бросилась его целовать.
– Ну разве я не с тобой? – Она снова и снова приникала к нему.
– Только тело, только тело! Оболочка! – И, поглядев ей в глаза, всматриваясь, он отчетливо добавил: – Только перья! Обронила в болото перо…
– Ничего ты не понимаешь. Скажи, ты счастлив со мной?
– Не совсем…
– Но все-таки частица есть. Есть? Вот и не ставь ее на карту. Я сейчас уйду на два часа. А ты лежи. Можешь даже заснуть. И смотри не ходи за мной. Береги то, что есть. Его больше, чем ты думаешь. Ладно? Ах, я уже опоздала!
И, легко отстранив его, она спрыгнула с постели и быстро начала одеваться.
В окнах уже стояла весенняя томительная синь. Лена помахала ему и ушла. А вернулась не через два, а через четыре часа. Посмотрела ему в лицо, потемнела:
– Ладно. Я постараюсь реже ходить туда…
Это