Чезар. Артем Михайлович Краснов
боялся говорить, то ли действительно был настолько наивен. «Я в этих интернетах ничего не понимаю», – приговаривал он. Я пустил в ход последнего козыря, заявив, что Отрадновым интересуется сам Рыкованов, и что чем быстрее мы найдём его, тем лучше для всех. Известие усилило тревогу Османцева, он заёрзал, но так ничего внятного и не сказал, вспомнив лишь, что Елисей этот часто ходит с рюкзаком и что он, кажется, чем-то серьёзно болел в детстве – так говорила Катя. Я оставил ему визитку на случай, если он, успокоившись, что-нибудь вспомнит.
Я собирался уходить, когда в двери щёлкнул ключ и на пороге тесной кухни появилась Османцева. На ней была длинная цветастая юбка, а сверху – джинсовый жилет, украшенный множеством значков. Он была пёстрой, как взрыв фейерверка, но несмотря на эклектику, в этом хороводе цветов чувствовался стиль – наивный паганский стиль. На спине у неё был лёгкий рюкзак, под которым воинственно болтался брелок в виде мишки.
У шатра она показалась мне приятной, с открытым скуластым лицом, с детской чёлкой и застенчивой улыбкой. Но сейчас она напоминала одного из тех большеглазых котов, физиономии которых, если их разозлить, становятся плоскими. Даже не поймёшь, чего в них больше – страха, удивления или ненависти.
– Вы что тут делаете?! – отчеканила она, и прижгла меня взглядом. – Папа, ты зачем впустил это?
«Это» относилось ко мне. Я усмехнулся и растёр шею: в последние сутки спать приходилось мало, так что я утратил вкус к сарказму.
– Вопросы к вам есть, Екатерина Павловна, – сказал я сдержанно, добавив в голос интонаций следователя. – Пройдёмте в зал.
Я встал, но она не двинулась с места, загораживая проход. Внезапно её палец, как гарпун, прорезал воздух, указав на дверь:
– Ну-ка, вон отсюда! – крикнула она. – Вы отца пугаете! У него сердце.
– Остынь, – велел я хмуро, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака фотографию Отраднова: – Знаешь его? Конечно, знаешь. И где он?
Вместо ответа она хлестнула меня по руке, разорвав фотографию, а потом вцепилась в рукав и принялась выталкивать из квартиры. Ярость придала ей такую силу, что в этой греко-римской схватке я проиграл. Уже за порогом, когда мы оказались в кислом подъезде, я перехватил её руку и дёрнул к себе. Она зашипела.
– Ты не дури! – крикнул я ей в лицо и тряхнул за руку. – Я не просто так спрашиваю!
Боль её слегка отрезвила. Опешив, она процедила:
– Хотите на Лиса всё повесить? Сами напортачили, сами разбирайтесь! Он тут не при чём!
– А ты откуда знаешь? Может, расскажешь?
– Я вам ничего не скажу! Я знаю, кто ваши хозяева!
Она снова вцепилась в меня и стала толкать вниз.
– Угомонись ты! – я пытался ослабить её хватку: в запале она сжимала мой рукав так, что ногти прокусывали ткань до кожи. – Хозяева у меня те же, что у твоего отца…
– Отца не впутывайте! Он и так вас боится. У него со здоровьем не всё в порядке, а вы его пугаете. Он всё равно ничего не знает.
– А ты знаешь? Вот и расскажи мне, а уж я твоего отца в обиду не дам.
– Угрожаете?! –