Чезар. Артем Михайлович Краснов
врагов опасно тем, что когда-нибудь выдумают и вас.
Я не стал отвечать.
На пустой парковке «Мазда» выглядела одиноко, как забытая игрушка. Я забыл поднять верх, и кожаные сиденья покрылись налётом доломитовой пыли. Слегка опередив Кэрол, я снял со стекла розовые помпоны, оставшиеся от Иры, и кивнул:
– Запрыгивай.
Мы ехали молча. С моста, где мы бросили последний взгляд на тусклые огни комбината, дорога уходила вниз вдоль мрачного забора. По обочинам мелькали пыльные кусты и грязные рельсы ограждений.
Исправительная колония располагалась через дорогу от комбината, но внешне их сложно был отличить: здесь тоже были заборы, колючка, вышки. Когда мы ехали вдоль её серых построек, навстречу попался пешеход, и это привлекло внимание Кэрол: я думал, она попросит меня остановиться. Но она лишь поёжилась. Здесь, в Металлургическом районе, такие зомби встречались.
Вздрогнув на трамвайных путях, «Мазда» выскочила на шоссе Металлургов. Город уже медленно просыпался, ворочался, гонял по венам сонные такси. На подъезде к жилым кварталам стали встречаться заспанные люди – труженики ранних смен. Иной раз сложно было понять, стоит ли это наш рабочий или бездомный: вид у них был одинаково потерянный.
Кэрол было неуютно. Вся её отвага и уверенность, похоже, остались на парковке, и теперь она сбилась к правому борту «Мазды», стиснув рюкзак, словно я её похитил. Когда мы въехали в узкий проезд возле её дома, заросший мальвами, она посмотрела на меня неуверенно и спросила:
– Я вам что-то должна?
Значит, всё-таки есть в тебе что-то человеческое.
– Таблетку «Пенталгина», – буркнул я. – Голова болит. Через три часа на работу.
Она взяла моё запястье двумя пальцами, как держат мёртвую рыбу, попробовала его на вес и тряхнула.
– Расслабьте, – приказала она. – Не сопротивляйтесь.
Всё также держа меня за руку, она провела ладонью над моей головой, сделав жест, словно снимает невидимую плёнку. Боль ушла внезапно, и в первую секунду мне показалось, будто я оглох: уши были заложены ватой, а челюсть слабо покалывало. Я подвигал ей, прислушиваясь к ощущениям. Боли как будто не было.
– Колдунья, что ли?
Она смотрела на меня сосредоточенно, но без прежней озлобленности. Мне показалось, она едва заметно улыбалась.
– Слушай, Кэрол, – сказал я, поймав волну её дружелюбия. – Мне нужно поговорить с Отрадновым. Это в его интересах. Я не мент, не прокурор, я могу помочь. А чем больше он скрывается, тем более виновным выглядит. Правда всё равно выйдет наружу, и если она выйдет бесконтрольно, под раздачу попадут многие – и он в том числе. Понимаешь, когда человек скрывается…
– Он не скрывается, – заявила она вдруг, и брови её удивлённо двинулись вверх, точно крылья чайки.
– Хорошо, – кивнул я. – А как это у вас называется? Он… скажем так… Предаётся тишине и покою, что ли? И где же?
– Да я не знаю.
Её мимика рассказывала